Дмитрий Янковский - Правила подводной охоты
— Пока не знаю, — признался приятель. — Ты пойдешь умываться?
— Вода небось ледяная, — скривился я. — А что?
— Мы скоро поедем, наверное.
Мне пришлось привстать, чтобы увидеть солнце через открытый люк. Действительно, оказалось около десяти часов, именно к этому времени Жаб приказал Рипли явиться в штаб. У меня сердце забилось чаще — стало ясно, что вот-вот нам предстоит снова тронуться в путь, и на этот раз уже прямо в Атлантику. Такое ощущение бывает в поезде, когда тебя провожают родственники и уже сказаны все напутствия, а вагон никак не может тронуться с места. Сердце стучит и бьется: «Скорее, скорее!» — потому что ты уже там, в пути, а родственники все еще маячат за пыльным окном. Так было, когда пацаны, Леська и мама провожали меня в учебку. Я впервые должен был ехать куда-то с чужими, совершенно не знакомыми мне людьми, меня распирало от открывающихся возможностей и от ожидающих впереди приключений, а мама с друзьями все стояла и стояла на перроне, словно якорь, не дающий поезду тронуться. Я готов был отдать частицу собственной жизни, чтобы машинист поскорее привел состав в движение. Когда же под ногами наконец дрогнуло и перрон, медленно ускоряясь, пополз назад, я ощутил себя самым счастливым человеком на свете.
— И что я такого смешного сказал? — удивился Пас, видимо, разглядев улыбку у меня на губах.
— Ничего. Просто в океан хочется дико. И жрать.
— Жрать мне тоже охота, — признался приятель.
Я достал из рюкзака полотенце, мыло и зубную щетку, выбрался из амфибии и направился к колодцу. Там гудел насос, а под струей, бившей из крана, угрюмо умывался тот самый «старик», которому я вчера отдал деньги. Заметив меня, он вытерся полотенцем и закинул его на шею. Стойка у него была впечатляющая — руки в боки, ноги расставлены, глаза навыкате.
— Ты чего тут ходишь? — без предисловий спросил он.
— Умыться хочу.
— Офигел совсем? Пескарь мокроносый!
На этот раз я решил не сдаваться. Просто из принципа. Видно было, что охотник имел надо мной все преимущества — и в массе, и в опыте, и в напористости, но стыд за вчерашнюю слабость так распалил меня, что я готов был оказаться избитым, попасть в санчасть, а не в океан, только бы потом не прокручивать в памяти позорную сцену безропотной сдачи денег. Мне хотелось отомстить за вчерашнее.
— На себя посмотри, гимантолоф, — пренебрежительно фыркнул я и сжал в кулаке футляр с зубной щеткой.
— Кто-кто? — опешил «старик».
Такого слова он, похоже, не знал, видно, не силен был в биологии глубинных существ.
— Гимантолоф, — спокойно повторил я, выпучил глаза и похлопал ресницами.
После такого оставалось только драться. Сердце в моей груди застучало быстрее, разгоняя насыщенную адреналином кровь, волосы на руках вздыбились, а кожа похолодела и покрылась мурашками. В таком состоянии я мог сразиться с не очень большим кашалотом, правда, выиграл бы схватку все равно кашалот. С охотником исход драки был не таким предсказуемым, хотя, если честно, у меня было мало шансов выдержать напор «старика». Но я не хотел проиграть морально. Никогда больше. Ни при каких обстоятельствах.
— Эй, Заяц! — раздался у меня за спиной незнакомый насмешливый голос. — Опять деньги с салаг трясешь?
У меня на глазах противник словно сдулся, поник и даже сделался ниже ростом. И глаза его показались мне не такими уж выпученными.
— А ну отвали от него, дебил! — повторил тот же голос.
Я не понял, кому предназначалась последняя фраза, мне или Зайцу. Продолжая сжимать в кулаке футляр со щеткой, я шагнул влево, чтобы в случае чего защитить спину кожухом колодезного насоса. Мне хотелось понять новую расстановку сил, но я опасался оглянуться даже на миг, чтобы не потерять Зайца из виду. Страх накатил на меня с новой силой, накрыл с головой.
— Не дрейфь, салага, — снова донеслось до меня. — Это же Заяц, дурачок местный. У него только вид грозный, а на самом деле его и воробей с ног собьет.
Я скосил глаза и разглядел троих незнакомых охотников, двое из которых были люди как люди, а третий поразил меня азиатской внешностью. Представителей этой расы на Земле осталось не более нескольких тысяч. Азиат подошел к моему обидчику и отвесил ему размашистую затрещину. Заяц захныкал и шмыгнул носом.
— А ну, пшел, давай, давай! — прикрикнул на него узкоглазый. — Зачем салагу пугаешь?
Он развернул Зайца и подтолкнул в спину, а когда тот сделал шаг, пнул его под зад, оставив на штанах пыльный след от протектора. Заяц заверещал и зигзагами скрылся за ближайшим холмом. Охотники проводили его дружным хохотом.
— Перепугался? — спросил меня узкоглазый. — Зайца не надо бояться.
Я опустил взгляд и заметил у него на поясе тяжелый глубинный кинжал в черных пластмассовых ножнах. Остальные подступили почти вплотную ко мне. Один долговязый и тощий, а у другого, широкоплечего, да к тому же лысого, на щеке виднелся большой крабовидный шрам от ожога. У них не было ни полотенец, ни других принадлежностей для умывания, только тощий держал в руках коробку из пластокартона. Я решил, что они просто проходили мимо, когда я собрался сразиться с дурачком врукопашную. Мне снова стало стыдно.
— Заяц — это наш кочегар, — пояснил тощий и поставил коробку на кожух насоса. — У него крышу перекосило после одной разборки. В суматохе по «дедовщине» получил баночкой по голове.
Остальные рассмеялись, видимо, вспомнив подробности.
— Он у нас теперь почетный «дед», — добавил лысый со шрамом. — Заслуженный.
— Вообще ты крут, салага, — одобрительно улыбнулся долговязый и похлопал меня по плечу. — А то приезжали сюда такие, что в штаны ссались, когда Заяц на них наезжал.
Я тоже улыбнулся, хотя чувствовал себя неловко, совершенно не представляя, чего можно ожидать от нечаянных избавителей. На мой взгляд, они вели себя вполне дружелюбно, но снижать бдительность мне не хотелось.
— Зовут тебя как? — поинтересовался узкоглазый.
— Рома, — несколько замявшись, ответил я.
Впервые в жизни собственное имя показалось мне каким-то мягким, не соответствующим серьезности выбранного пути. «Старики» удивленно переглянулись.
— А прозвище? — спросил широкоплечий со шрамом.
Этот вопрос поставил меня в тупик. В учебке у меня было прозвище, как и у всех, но оно мне не нравилось, поскольку было просто сокращением от фамилии. Да еще искаженным к тому же. Я надеялся, что оно навсегда останется за воротами училища, и вдруг такой вопрос. Но с ходу придумать себе новую кличку я не смог.
— Сова, — неохотно признался я.
