Айзек Азимов - Путь к Академии
— Прошу вас, не надо об этом, — попросил он Зенова.
Зенов смутился.
— Простите. Поговорим о чём-нибудь другом… Так вот, если Терминус действительно та планета, которая вам нужна, видимо, вам стоит удвоить усилия по подготовке энциклопедического проекта. Библиотека готова помочь вам, чем только сумеет.
— Я это знаю, Лас, и бесконечно благодарен вам. Мы действительно засучим рукава.
Он встал, но улыбнуться не сумел — так горько ему было от нечаянного напоминания о праздновании его дня рождения десять лет назад.
— Ну, я пойду, — сказал он. — Займусь своими делами.
Уходя, он ощутил угрызения совести. Вечно приходилось всех обманывать. Лас Зенов и понятия не имел о том, каковы были истинные планы Селдона.
Глава 3
Гэри Селдон вошёл в удобный кабинет, в котором последние несколько лет работал, посещая Галактическую Библиотеку. Здесь, как и во всех остальных помещениях Библиотеки, чувствовался налет распада, что-то вроде накопившейся усталости — может быть, нечто сродни состоянию любой вещи, слишком долго стоящей на одном месте. И тем не менее Селдон знал, что всё здесь может остаться по-прежнему ещё много веков, а при условии вдумчивого переустройства — и тысячи лет.
Как же он здесь оказался?
Снова и снова он вспоминал прошедшее, пробегал мысленным взором свою жизнь. Конечно, это было связано со старостью. В прошлом у него осталось гораздо больше, чем ожидало в будущем, и потому разум безотчетно отворачивался от призрачного света, мерцающего впереди, и упорно возвращался назад — к тому, что уже прошло.
Однако из этого правила было исключение. Прошло больше тридцати лет, а за это время и психоистория наконец выбралась на прямую дорогу. Да, npoгрecc хоть со скрипом, но двигался всё-таки вперёд. А шесть лет назад произошёл совершенно неожиданный поворот событий.
Селдон точно знал, как всё соединилось и почему это стало возможно.
Дело, несомненно, заключалось в Ванде, внучке Селдона. Гэри закрыл глаза и углубился в воспоминания о событиях шестилетней давности.
Ванде тогда было двенадцать, и настроение у неё было печальное. У Манеллы родился ещё один ребенок — крошка Беллис, и она целиком погрузилась в уход за младенцем.
Отец Ванды, Рейч, закончив наконец свою книгу, посвященную родине — сектору Даль, — добился небольшого успеха и на короткое время стал чем-то вроде знаменитости. Его пригласили почитать лекции в связи с выходом книги, и он с готовностью согласился выступать, поскольку проблемы родного сектора его не переставали волновать. Как он сказал однажды Селдону: «Знаешь, когда я говорю про Даль, мне не приходится прятать свой далийский жаргон. Наоборот, от меня именно и ждут, что я буду болтать по-далийски».
В итоге Рейч почти всё время куда-то уезжал, дома бывал редко, а когда бывал, то больше времени проводил с младшей дочкой.
А Дорс — Дорс больше не было, и эта рана никак не заживала в душе Селдона. И отреагировал он на смерть супруги жестоко, немилосердно: в его сознании эта смерть соединилась со сном Ванды, с которого всё началось, вокруг которого закрутилась-завертелась нить событий, оборванная смертью Дорс.
Если поразмыслить, Ванда тут была ни при чем, и умом это Селдон понимал. И всё-таки он старался как можно реже встречаться с внучкой, из-за чего ей было ещё печальнее — она осталась совсем одна.
Что делать? Ванда вынуждена была искать утешение у человека, который, похоже, всегда был рад ей, единственного, кому она могла всегда довериться. Это был Юго Амариль, правая рука Гэри Селдона в деле разработки психоистории и человек, не знающий себе равных в беззаветной преданности этой науке.
У Гэри были Дорс и Рейч, а у Амариля, кроме психоистории, никого и ничего не было — ни жены, ни детей. И всё же стоило появиться Ванде, как Юго менялся на глазах. Он радовался её приходу, но вел себя так, словно она была совсем взрослая, и Ванде это очень нравилось.
И вот шесть лет назад в один прекрасный день Ванда зашла в кабинет Юго. Он обернулся, поглядел на девочку, близоруко прищурившись, и, казалось, в первое мгновение не узнал её.
— А, это ты, дорогая моя Ванда! — наконец воскликнул он. — А что это ты такая печальная? Такая красивая девушка не должна грустить.
У Ванды задрожала нижняя губа.
— Меня никто не любит… — прошептала она.
— Ну что ты всё выдумываешь!
— Все любят мою сестру. На меня всем наплевать.
— Я тебя люблю, Ванда.
— Значит, только ты меня и любишь, дядя Юго.
Теперь Ванда не могла как маленькая забраться к Юго на коленки. Она прижалась к его плечу и разрыдалась.
Амариль, не зная, что делать, обнял девочку и принялся приговаривать:
— Ну-ну, не плачь, не надо плакать… — Из-за жалости к ребенку, из-за того, что в его жизни не было ничего такого, над чем он мог бы заплакать, у него на глаза навернулись горькие слезы и побежали по щекам. — Слушай, Ванда, — взяв себя в руки, как мог весело предложил он, — хочешь, я тебе покажу кое-что очень красивое?
— Ч-что? — всхлипнула Ванда.
Амариль в своей жизни знал красоту единственной вещи во всей Вселенной.
— Ты Главный Радиант когда-нибудь видела? — спросил он.
— He-а. А что это?
— Это штука, которой твой дед и я пользуемся в работе. Видишь? Вот он.
Он указал на чёрный куб, стоявший на письменном столе.
— Ничего красивого, — фыркнула Ванда.
— Пока — да, — согласился Амариль. — Но ты погляди, что будет, когда я его включу.
И включил. В комнате погас свет, и она наполнилась разноцветными светящимися точками.
— Видишь? А сейчас я увеличу изображение, и все эти точки превратятся в разные математические знаки.
Так он и сделал. Казалось, что-то прошелестело в воздухе, и кругом запестрели самые разнообразные знаки — буквы, цифры, стрелочки и линии; ничего подобного Ванда раньше не видела.
— Ну, разве не красиво? — спросил Амариль.
— Да, красиво, — проговорила Ванда, придирчиво разглядывая значки и уравнения, которые (она этого, конечно, не знала и знать не могла) обозначали возможные варианты будущего. — Только вот этот кусочек мне не нравится. Он какой-то неправильный, — и она ткнула пальцем в уравнение, расположенное слева от неё.
— Неправильное? Почему тебе кажется, что оно неправильное? — нахмурился Амариль.
— А потому что оно… некрасивое. Я бы его как-нибудь переделала.
Амариль нервно откашлялся.
— Ну-ка, дай я его увеличу… — сказал он, и уравнение приблизилось. Юго, прищурившись, принялся разглядывать его.
