Гарри Гаррисон - Крыса из нержавеющей стали. Кн. 1
— Туда, — показала Бэйз. — На другом конце нас ждут машины.
При каждом движении я стонал. Немного более глухо и театрально, чем того требовало мое действительное состояние, но это заставляло Ангелину чувствовать себя нужной и отвлекало ее от мыслей о собственных неприятностях. Она квохтала, как наседка, подсовывая мне под голову подушки, наливая мне утешающего, чистя сладкие фрукты и нарезая их мне маленькими кусочками. Я надеялся, что эти обязанности жены отвлекут ее от воспоминаний о пыточной коробке, с которой она познакомилась днем раньше. Если она о ней и думала, то не показывала этого. Воздух, вливающийся в открытые окна, был теплым, а небо, как обычно, ярко-голубым.
— Были какие-нибудь потери? — спросил я ее.
— Никаких, о которых стоило бы говорить. Несколько ушибов и царапин, несколько поверхностных ран среди арьергарда. Все прошло точно так, как ты планировал. Как только девушки услышали взрыв, они закоротили все телефонные и электрические провода, устроив страшную путаницу на линии. Затем они прошли через туннель и вырубили аварийное освещение. Остальное ты знаешь, поскольку был достаточно любезен, чтобы сделать такое одолжение — не свалиться, пока мы добрались до машины.
— Я был бы счастлив сделать это раньше, но я не тешил себя мыслью, что амазонки Бэйз поволокут меня по трубам. Они, кажется, все еще невысокого мнения о мужчинах. Может быть, они сделают меня почетной девушкой?
— Лучше присмотри за тем, чтобы они тебе чего-нибудь другого не сделали. Недавно звонил доктор Мутфак. Сказал, что почти довел Края до такой грани, когда мы можем с ним поговорить.
— Тогда пошли. Этого разговора я ждал долго и с нетерпением.
Когда я вылез из постели, мои мускулы затрещали, и я почувствовал себя тысячелетним старцем. На мне были купальные принадлежности. Как и на Ангелине. В роскошном отеле «Ринга» неформальность была уставом. Это также давало нам возможность нырнуть, спасая свои жизни, если поблизости будут рыскать какие-нибудь солдаты. Что и навело меня на мысль.
— Что произойдет, если сюда приедут какие-нибудь назойливые клизандцы? Я полагаю, что планы сокрытия Края составлены?
— Сокрыть — самое подходящее слово. Поскольку он без сознания, его можно хранить в одном из холодильников. Хорошая мысль, особенно если они забудут и оставят его там.
— Месть — после, сейчас — информация. Интересно, какие завораживающие факты о нашем чужаке открыл доктор?
— Он не чужак, — настаивал доктор. Пока я спал, он работал в маленькой, но отлично оснащенной лабораторий, являющейся частью минигоспиталя отеля. — За это я ручаюсь своей репутацией.
— Единственная ваша репутация, известная мне, это репутация мозговыжимателя, — сказал я. — Можете ли вы быть уверенным?
— Я не потерплю, чтобы меня оскорбляли иностранцы! — заорал доктор, вытянувшись в гневе так, что макушка его головы почти достала до моего плеча. — К оскорблениям со стороны женщин я привык, но от иностранца такого не снесу. Даже на безымянной планете, где вас породили, должно быть известно, что базисом медицинского образования является нормальная физиология и биология. А хобби мое — цитология, так уж случилось. Я мог бы показать вам клетки, которые заставили бы вас закричать от удивления, так что я знаю, что говорю. Клетки этого субъекта человеческие, так что он — человек. Жизнеспособный хомо сапиенс.
— Но эти отличия… низкая температура тела, отсутствие эмоций и все такое…
— Все в пределах царства человеческой вариабельности — человечество очень адаптабельно, и поколения, выжившие в разной окружающей среде, могут существенно отличаться. В литературе описаны куда более экзотические примеры, чем то, что обнаружено у этого индивидуума.
— Значит, роботом он тоже не может быть? — широко открыв глаза, невинно спросила Ангелина и ловко отскочила, когда я протянул руку, чтобы схватить ее. Не скажу, чтобы мои теории держались очень хорошо.
— Когда мы сможем с ним поговорить? — спросил я.
— Скоро, скоро.
— А можно спросить, что вы сделали, чтобы заставить его отвечать на вопросы?
— Хороший вопрос, — Мутфак огладил свою серебристую голову и бороду, сосредотачиваясь на интерпретации таинства медицины, для профана. — Поскольку именно этот человек, похоже, является ответственным за серьезное вредоносное вмешательство в работу вашего мозга, я не чувствовал того, что может быть вызвано обычной моральной ответственностью врача перед пациентом… особенно, когда пациент помог организовать безжалостное вторжение на мою планету.
— Это хорошо с вашей стороны, док.
— Собственно, я не испытывал никаких колебаний и расстроил его нормальные мыслительные способности для нашей, а не для его выгоды. Сделать мне это было нелегко, я чувствовал себя таким же моральным преступником, какими считаю тех, кто поработал над вами, но я возьму на себя ответственность за этот акт. Тот факт, что он был доставлен сюда без сознания, помог делу. Я посадил ложные воспоминания и вызвал регрессию в областях отношения к людям и эмоций, установил блоки памяти и сделал еще несколько ужасных вещей, за которые я буду нести позор до дня своей смерти.
Доктор выглядел так, словно мог в любую минуту расплакаться, и я похлопал его по плечу.
— Вы, док, солдат на линии фронта, идущий в бой и делающий все, что потребуется, чтобы победить. Мы все уважаем вас за это.
— Ну, а я — нет, но речь сейчас не об этом. — Он встряхнулся и снова стал человеком науки. — Через несколько минут я собираюсь вывести пациента из глубокого транса. На вид он будет обычным проснувшимся человеком, но его сознание будет иметь минимум представлений о том, что происходит. Его эмоциональное отношение к нам будет как у двухлетнего ребенка, желающего помочь разговаривающим с ним, помните об этом. Не нажимайте, когда будете задавать вопросы, и не ведите себя враждебно. Он всей душой будет хотеть вам помочь, но доступ к информации во многих случаях будет нелегким. В таком случае будьте снисходительны и перефразируйте вопрос. Не нажимайте слишком сильно. Вы готовы?
— Полагаю, да. — Хотя для меня было весьма затруднительно представить себе Края в роли ребенка.
Мы с Ангелиной промаршировали следом за доктором в тускло освещенную госпитальную палату. Когда мы вошли, сидевший у постели санитар встал. Доктор наладил освещение так, чтобы большая часть его падала на Края, тогда как мы сидели в полутьме, а затем сделал ему инъекцию.
— Это должно подействовать очень быстро, — сказал он.
Глаза Края были закрыты, лицо — расслаблено и неподвижно. Череп его обматывали белые бинты, а из-под них тянулись пучки проводов к машине, стоявшей рядом с койкой.
