Захар Петров - Чистилище
6.
- Вэра, крэп’итэсь. Ид’итэ со мной на Пов’ерхност. Ю, солджэ Паха, ользоу…
Едва двигая ногами, Вера прошла за вице-кингом и его сопровождающим в дезактивационную каморку, где висели костюмы для выхода на Поверхность. Эти защитные одеяния уже сами едва не светились от радиации, но теперь это Веру совсем не занимало. Вице-кинг со своим адъютантом, Вера и Паха оделись и минут через десять шли по Поверхности. Была середина дня, но лучи солнца едва пробивались сквозь чёрные тучи и густую метель. Даже через прорезиненный костюм завывающий ветер пронизывал насквозь, как будто хотел выдуть из этих слабых человеческих тел их души. Утопая по колено в снегу, вице-кинг вёл их к хозпостройке, в которой резерванты хранили сельхоз-инструмент. Две тени метнулись от постройки, как только люди приблизились к ней. Это были псы - они рыли подкоп и явно их так привлекали не плуги, мотыги и тяпки. Злобно рыча, они отбежали прочь и уселись в метрах тридцати, терпеливо наблюдая за двуногими, которые отвлекли их от их занятия.
Ещё до того, как вице-кинг открыл замок на двери каморки, Вера уже знала, что там увидит. Её ноги подкосились и она упала на колени. Адъютант подхватил её под руку и вернул её невесомое тело в вертикальное положение.
- Са-ха! О Божа, Са-ха! Са-ра! О Божа! – это кричал Паха, первым вошедший в каморку.
От его вопля, казалось, затих ветер. Даже псы убежали за развалины, нутром почуяв, что кричащий с таким отчаянием человек трижды опасен. Адъютант почти внёс Веру в камору, так как двигаться она не могла.
По каким-то старым поверьям мавров покойникам не закрывали глаз. И теперь они смотрели на неё: Вячеслав, Джессика, кинг-Эрик, Саха и жена Пахи Сара. Смотрели без страха, без укора, а как бы с жалостью к ней, оставшейся в этом кошмарном мире. Паха, упав между Сахой и Ирэн и обняв их задубевшие от мороза тела, причитал на белорусском языке, сотрясаясь от рыданий.
- Ми сп’ецально винесли их на Пов’ерхност, чтоб тела сохранились и ви могли проститься, - сообщил вице-кинг.
На Пролетарской Вера рыдала, как маленькая девочка. А сейчас её словно выжгло изнутри. Плакать было нечем, да и незачем. Люди плачут, чтобы стало легче; чтобы хоть как-то облегчить тяжесть придавившего их несчастья и идти или хотя бы ползти по жизни дальше. А Вере идти дальше было некуда и от тяжести избавляться незачем. Мир опустел. Единственный источник тепла и света в этой ледяной Вселенной, единственная её надежда и единственный её смысл теперь сам стал таким же ледяным. Всё вокруг потеряло реальность и мир стал таким же призрачным, каким рисует его в своём воображении читающий мрачную книгу – отложил книгу и нет этой временной реальности.
Вера не помнила, как мужчины в промёрзшей земле вырубили братскую могилу, похоронили в ней убитых, а сверху поставили пять сделанных заранее деревянных крестов: два четырёхконечных протестантских и три восьмиконечных православных. Она не помнила, как снова оказалась в поселении. Она почти не помнила поминок убиенных, которые походили на поминки этого поселения, пока ещё живого. Поминали водой, едва разбавленной спиртом, а закуски на столах не было вообще. В себя Вера стала приходить лишь когда вице-кинг, отведя её немного в сторону, завёл с ней разговор не соответствующим произошедшим здесь событиям деловым тоном:
- Вам, Вера, совсем незачем уходить, оставайтесь со своими друзьями у нас. Вы и те, кто погиб, много сделали для нас и я бы хотел, чтобы Резервация для вас стала домом. И не думайте, что мы предлагаем вам какую-то подачку. Нет, я предлагаю вам работу. Братья-близнецы на славу потрудились при обороне Резервации. Вы несколько отошли от боевой практики, но мавры были бы вам очень признательны, если бы возобновили то, что умеете дела лучше всего. После того, что произошло в первом поселении, я вынужден принять на себя обязанности кинга и восстановить порядок. Да, нападения извне почти прекратились. Но теперь первое поселение становится для нас головной болью, потому что прокормить его мы не сможем, а вы сами видите, какую опасность представляют голодные люди. Я предлагаю вам возглавить и обучить дружину второго поселения, а Саху направить в третье. Тогда мы сможем высадить и убрать урожай, а следующей весной вернуться в исконную Мавританию, в добротные удобные бункера с прекрасными полями на Поверхности. Мы не знаем, от кого нам придётся отбивать свой урожай летом и с кем нам придётся встретиться при совершении зимнего перехода, но с вами наши шансы на успех этих предприятий увеличиваются.
Если бы Вере не было так плохо, она бы засмеялась вице-кингу в лицо. Нет, безумие в Резервации не прекратилось, оно только в самом разгаре. Не успели избавиться от одного узурпатора, и вот уже появился другой «вынужденный принять на себя обязанности кинга». Конечно, иметь под боком двух преданных бывших убров любой власти не помешает. Нет сомнений, что кормить её и Саху будут с королевского стола, лишь бы они поддерживали внутри порядок и не дали возможности повториться тому, что случилось с прошлым кингом. Новоиспечённый предводитель уже вычеркнул из списка живых обитателей первого поселения, он даже не ставит на повестку дня вопрос о помощи этим несчастным, обречённым на голодное вымирание. А когда те начнут докучать отчаянными набегами в поисках пищи, они решат их вырезать всех до одного человека, и Вера с Пахой станут организаторами этой чистки. А потом… Интересно, что случится раньше: завоевательный поход во внешний Муос, камуфлируемый под возвращение на родину, или же война между вторым и третьим поселением? Впрочем не важно: и то и другое затушит возможно последний очаг цивилизации в Муосе. Вера могла бы высказать это всё в лицо вице-кингу, вернее почти уже кингу, но это ровно ничего бы не принесло. Он был возбуждён от нежданно свалившейся на него возможности захвата власти в Резервации, переполнен честолюбивыми планами на будущее, поэтому ничего кроме раздражения, а то и агрессии, её увещевания у этого нового кровавого вождя не вызовут. Поэтому она сказала два слова, но таким тоном, которые напрочь отбили настойчивость вице-кинга:
- Мы уходим!
7.
Это была странная процессия.
Одноглазая девочка в диггерской юбке и тряпке вместо майки, не расстававшаяся со своим единственным секачом. И большеглазый парнишка с вытянутым лицом и густой пепельной шевелюрой на голове. Они сразу подружились и теперь не расставались не на минуту. И постоянно о чём-то шептались, а иногда, забываясь, начинали говорить вслух. Взрослые на них шикали, они оба синхронно совершали виноватые кивки головами и тут же продолжали обсуждение каких-то очень важных тем. Эта странная парочка, отгородившись этой внезапной дружбой от своего страшного прошлого, свирепого настоящего и не обещавшего ничего хорошего будущего, были быть может на данный момент самыми счастливыми людьми в Муосе. Не было сомнений, что они хотели бы взяться за руки, не будь их руки заняты тяжёлой ношей. И ветерок счастья, веявший от этой парочки, чудным образом разгонял тучи в душах сопровождавших их хмурых взрослых.
