Наталия Никитайская - Вторжение Бурелома
- Нет, - сказала я почти честно, - не вижу.
Я и вправду видела сейчас другое: я видела перед собой не театральный персонаж, не волшебника из сказки, а растерявшегося старого человека, именно от растерянности мечущего громы и молнии на мою голову. Таким мог бы оказаться мой отец, скажем, если бы пытался разговаривать со мной о политике - мы с ним стараемся избегать этой темы, потому что практически не имеем точек взаимопонимания. Отцу, конечно, кажется, что правда на его стороне. От невозможности меня убедить он начинает кричать, что тут же настраивает меня на издевательский лад. "Он не понимает меня, - сделала я вывод, - потому что ушло его время, и ему пора уступать дорогу новому, молодому и признать свое поражение. Однако кому приятно признаваться в полном крахе собственной жизни!" И я перестала вступать с отцом в споры. Может, и с Алмазным следует поступать так же?.. Только вряд ли это возможно...
- Между прочим, - решила я сменить тему, - ваш камушек сегодня причинил мне адскую боль. Что же, если я поведу себя не так, как вам хотелось бы - вы и меня накажете?!
Поменяла тему называется!.. Старик уставился на меня горящими, изливающими гневное сияние глазами:
- Ты не имеешь права предавать меня!.. Белоглазый и так захватывает одну позицию за другой!..
- Да кто вы оба такие?! - закричала и я, уже совершенно не способная себя контролировать. - У вас что, шахматный матч?.. А мы все - глупые, деревянные фигурки в вашей игре?.. - "Ключевая, рядовая", вспомнила я.
- Если бы так, если бы так... - Старик вдруг словно обмяк и показался мне и впрямь до слез похожим на моего отца. - Идет борьба двух стихий, двух разных начал. И когда видишь, что дело твоей жизни подрывают, компрометируют, изничтожают - это невыносимо!.. - Он посмотрел мне в глаза, и я увидела в его глазах боль и тоску. - Каким же дураком я был! Идеалистическим дураком!..
Эта неприкрытая тоска разбила наголову мое сопротивление - я уже не могла не сочувствовать ему. Хотя, если честно признаться, почти ничего не понимала.
- Знаете, - сказала я, словно бы на ощупь пытаясь отыскать выход из тупика, - знаете, а ведь Бурелом не безнадежен. Он умеет прислушиваться к советам. Вот Маруся кошек кормит... Санаторий он хочет построить... Он делает добрые дела...
Лучше бы я этого не говорила: такой ярости я сроду не видела.
- Лукав!.. - гремел голос Алмазного на весь дом и всю округу. Изворотлив!.. Активен и агрессивен!..
- Не кричите так! Родителей разбудите!..
- Никого я не разбужу! - огрызнулся Старик, но голос понизил. Неужели ты приняла за чистую монету эти его эскапады?.. Неужели ты так наивна?!
Я опять завелась:
- Наивна? Да, наверное. Даже наверняка я наивна по сравнению с двумя такими личностями, как вы. Однако, что может быть плохого для меня в том, что я приму его предложение? Что плохого, кроме хорошего?..
И вновь узрела перед собой Громовержца:
- Дура! Несчастная податливая дура! На что клюнула? Он тебе про славу, про бессмертие говорил?.. Говорил. А как же иначе - слава и бессмертие! Сколько уже купилось на эту незатейливую приманку?.. А ты попробуй, раздели слово "бессмертие" на два слова и получится: Бес Смертие!.. Бес, неизбежно приводящий к гибели души!..
- Если бы вы знали, как мне осточертели нотации!.. Я не понимаю и не хочу понимать ваших высоких материй. Я вижу другое: жизнь у меня одна, молодость в этой жизни короткая, и я хочу играть на сцене не в том возрасте, когда надо бетоном заливать морщины на лице!..
Старик мой как-то вдруг сник и взгляд его, устремленный на меня, странно и мучительно менялся, становился страдающим
- Если бы ты знала, детка, до чего же ты права... Но я еще не все высказала.
- И он, - разгорячившись, продолжила я, - он, Бурелом, дает мне возможность реализоваться при жизни!.. А что, что дали мне вы? Это ведь только с ваших слов я знаю, что вы "много в меня вложили". Я-то всегда думала, что моими способностями, может, даже и талантом - меня наградила природа. Нет, оказывается, вы... Ну, допустим... А что еще?.. Камень этот?.. Который при необходимости может и покончить со мной, не так ли?! Да заберите вы его к чертовой бабушке!.. Вашего соглядатая!..
Алмазный Старикан печально покачал головой:
- Ну, намолотила, так намолотила!.. Впрочем, и я хорош!.. Нотации... Кому же они не надоели? Но что я могу, кроме как без конца напоминать о нравственном стержне, о совести, о брезгливости, наконец?.. Что я могу, как не обращаться постоянно к никем еще не отмененным заповедям?.. Да, ты права, ты бесконечно права, что сердишься на меня. Я оказываюсь беспомощным. Даже не могу убедить тебя в том, как чудовищно ты заблуждаешься!.. И это тогда, когда речь идет, ни много, ни мало, о ликвидации нравственного пространства! А я беспомощен!..
- Наверное, это страшно, - залихватски ответила я, - только меня-то каким боком касается? Не слишком ли мала моя фигура рядом с явлением такого масштаба, как нравственное пространство?
- Да в том-то и дело, что никто не знает своего значения и предназначения!.. - сказал Старик и продолжил уже гораздо увереннее. Скажи-ка вот, тебе самой не делается страшно от сознания, к каким силам, к какому берегу тебя прибивает? Что же ты слепая? Ты не видишь, кто находится рядом с этим Буреломом? Воровство, грабеж, насилие - за этот счет ты хочешь обрести свое светлое, творческое будущее?.. Не выйдет!.. И ведь замараться так легко!.. А отмываться приходится всю жизнь, да не удается!..
- Фу-уф!.. - громко и некрасиво выдохнула я. - Ну уж если вы такой праведник, предложите мне альтернативу: что вам стоит ко всему, чем вы меня уже снабдили, добавить еще и то, что предлагает Бурелом! - я хамила намеренно, мне не нравилось то, что происходило в моей душе.
- Да, - философски-горестно констатировал Старик, - я - в ловушке. Дело в том, что я насаждал иные ценности - не материальные - ценности духа... Ну что же, если даже такие надежные носители их, как ты, моя девочка, могут предать их - значит, надо признать свое поражение!..
- Может, я просто не настолько сильна... - попыталась я утешить Старика.
- Слабые Бурелома не интересуют. Слабые падут сами. Главное, поразить сильного!.. - Он посмотрел на меня исподлобья, потом вдруг усмехнулся, хорошо так, по-человечески хитро сверкнул алмазными блестками и добавил. А, может, еще сразимся, а?!
И тут же лицо Алмазного Старика подернулось, как рябью, цветами побежалости, вдоль темных полос пролегли глубокие морщины. Он устало махнул рукой - будто попрощался - и исчез. Исчез, оставив во мне странное убеждение: собой он недоволен, мной он недоволен, но еще больше - он боится грядущего...
Камень был при мне. А состарившаяся улыбка Старика впечаталась в мою память намертво.
VII
