Марианна Алферова - Золотая гора
- Ну да, мы с тобой друзья, как сорняк с тяпкой, - поддакнул Шустряк.
Хреб провел гостя в просторную комнату, сам уселся в кожаное кресло цвета перезрелой сливы и гостю предложил сесть. Несколько секунд хозяин и посетитель молча смотрели друг на друга. Кожа на щеках у Хреба была точно такой же розовой, обожженной, как и у Шустряка. По этой коже, стянутой, как печеное яблоко, любой мог признать в Хребе оператора. Но Хреб не был менаменом, и редко покидал границы Белой усадьбы.
- Кожурки принес? - Хреб радостно оскалился, будто спросил о чем-то веселом.
Вместо ответа Шустряк распахнул куртку и вытащил из внутреннего кармана пять металлических цилиндров высотою с палец. Были они без номеров и без насечки, но в остальном точно такие же, какие используются на мене. И неудивительно - потому что взяты были с мены, только до маркировки.
- Элитная серия, у бизеров делали, - горделиво сообщил Шустряк. - В такие грех опивки заливать.
- Не волнуйся, яблочный мой, в эту тару мы закрутим самые лучшие клубеньки. Огородники банки летом закручивают. А мы - огородников! хохотнул Хреб.
Он потрогал указательным пальцем каждый цилиндрик и ощутил знакомый, проникающий в самую сердцевину тела холод. Подышал на один из баллончиков, и тот сразу покрылся инеем. Настоящие модули, без подделки.
- Отличный товар. И бизерам сплавить не стыдно, - Хреб вытащил из кармана пачку радужных фик.
- Нет, нет, не фики, - поморщился Шустряк.
- А что ж тебе надо? Неужто зелени захотелось? Так извини, яблочный мой, зелень на нашем огороде не выросла еще.
- Нет, зелень мне не нужна, - сконфузившись, признался Шустряк. Остаточек жмыховский хочу. Вот что.
- Неужто того, что на мене воруешь, тебе мало?
- Это особый остаток, модуля на полтора, а то и на два будет, Шустряк вытащил из кармана два баллончика, в этот раз с насечкою.
- Дуришь ты меня, - хмыкнул Хреб, - ведь мы с тобой оба знаем - не бывает у жмыхов два модуля. Жмых он потому и жмых - а по-иностранному траш - что в нем мозгов всегда меньше модуля плещется.
- Я же сказал: особый это остаточек. И парень этот не жмых, а только числится жмыхом. В огородах всегда так - снаружи одно, а внутри - другое. Вы с него два модуля выжмете, как с куста. Я на сеансе глотнул лишнего, сладенький глоточек у этого огородника высосал, вот и хочется теперь остальное добыть.
- Ну и кто же он, этот твой недовыжатый жмых?
- Иванушкин с двести седьмого огорода. Слушай, Хреб, я тебе еще десять кожурок достану, только раздобудь мне его, из Траншеи вырой, из печки выдерни, по гроб жизни огородной я тебя окучивать буду. Слово менамена.
- Двадцать, - кивнул в ответ Хреб. - Двадцать кожурок, и Иванушкин двести седьмой твой.
- Договорились. Не волнуйся, моя тяпка не заржавеет.
Хреб не волновался. Куда же деваться от чернушников Шустряку, если оператор - первая пиявка на всех огородах. Никто из огородных пиявок столько опивок в себя не всосал, сколько слизнул их оператор первой категории Шустряк. Потому и скалит зубы Хреб, потому и радостно ему глядеть на Шустряка: некуда деться пиявке, одна дорога ему - в Белую усадьбу.
- Откушать со мной не желаешь? - вдруг спросил Хреб. - На обед у меня соляночка, свининка жареная, огурчики свежие. Винца выпьем и поговорим.
Шустряк встревожился. Никогда прежде его не приглашали к столу. Подобная щедрость со стороны Хреба не могла быть бескорыстной. И потому, ковыряя вилкой салат или отрезая ножом кусочек свинины, Шустряк все ждал, когда Хреб начнет разговор, ради которого пригласил гостя к столу.
- Ну и как? Народ-то на мену идет? Не ослабевает поток? - издалека подступил Хреб.
- Идет, куда ему деться.
- Ну и отлично. Выпьем за то, чтобы и дальше шел.
Они выпили.
- А что это за странный бизер шляется тут по огородам? - прозвучал наконец вопрос.
- Бизеры - они все дураки, - заявил Шустряк, старательно перемалывая челюстями свинину. - Особенно те, то глотнул нашего, огородного интеллекту.
- Этот тоже дурак? - Хреб вел почти невинный разговор.
- Я лишь парой слов с ним перемолвился. Похоже, чокнутый.
- Это хорошо, - хозяин улыбнулся. - Индекс его въездной знаешь?
Шустряк заколебался. Ну и хитер Хреб! Захотел задарма информацию хапнуть.
- Десять кожурок, - глотая вино, как воду, отвечал Шустряк.
- Пять. - Хреб посуровел.
- Идет, - поспешно согласился Шустряк. - Индекс у него такой: УИЛШЕКСПИРХОЛИНШЕД.
Шустряк выбрался за ворота после полудня и двинулся по грунтовой дороге, покрытой незаживающими болячками колдобин. Он отошел уже с сотню метров, когда из пыльных кустов выскочил на дорогу мальчонка лет восьми и подбежал к Шустряку.
- Сегодня на третьем хребте выкинули, если от Большого к западу считать, - шепнул малец, странно сипя запавшим стариковским ртом. - С тебя фика, яблочный мой, - и мальчишка протянул корявую лапку.
Шустряк хотел оттолкнуть попрошайку, уже и рука поднялась, и голос, на этот раз бабий, пронзительный, полез из гортани... Но передумал Шустряк и одарил мальчонку фиковой бумажкой.
- Ты всегда знаешь, где их бросают?
- Конечно знаю, - отвечал тот, слюнявя палец и проверяя подлинность фики. - Бизнес у меня такой. Когда вырасту, менаменом стану.
- Много сегодня выбросили?
- Немного, штук двадцать. Бывают дни, когда чернушкники по пятьдесят огородников обрабатывают. А сегодня всего двадцать. Потому недалече и кинули. Когда много, тогда дальше отвозят. Боятся.
- Чего?
- Не знаю. Я думаю: гнева Папашиного.
И мальчонка снова скрылся в серых от пыли кустах.
Глава 15. БОГ В КОНСЕРВЕ И ЖМЫХИ В КЛЕТКАХ.
Утро было теплым. Значит, к полудню навалит жара.
Впрочем, жара будет в огородах. А в Консерве теперь круглые сутки приятная прохлада.
Перед Казанским сидел на скамейке Трашбог и гладил по голове белую овечку. Бог был в точности таким, каким изображают Христа на картинах: темные волосы до плеч, бородка, удлиняющая лицо и скрывающая мягкий, грустно изломленный рот. Одевался он тоже по-картинному: голубой хитон, стоптанные сандалии. Генрих остановился, рассматривая сидящего Бога. Местные кланялись и спешили мимо, а бизеры глазели, не стесняясь, и фотографировали на память на фоне собора. Лениво брызгал фонтан, музыканты в сквере играли вполсилы, их корзина для денег была пуста. Бог улыбнулся странному бизеру, обнажая гнилые зубы, и Генрих понял, что слово "БОГ" надо произносить иначе.
- Зачем вы здесь? - спросил Генрих, заслоняясь рукой от солнца и силясь заглянуть в глаза сидящему, но видел лишь опущенные, часто вздрагивающие веки.
- Жду часа, - отвечал Трашбог и погладил овечку.
Присмотревшись, Генрих понял, что овечка не живая, а обычный кибер-муляж.
