Дмитрий Стрешнев - Профессор, поправьте очки!
Сева повернул голову и увидел, что его сосед справа как две капли воды похож на профессора Потапова.
– -Доктор прикладного милосердия Гуго Хендрикович Бумбанович-Задувайский,-тут же представился тот, уловив взгляд Чикильдеева.-Из Академии модернизации восприятия. А вы, простите, откуда?
"Прежде всего объясните, где я, и что, собственно говоря, здесь происходит?"-хотел спросить Сева, но вместо этого к своему ужасу вдруг произнес:
– -Всеволод Чикильдеев из Института глобальной грамматики, отдел демократической морфологии.
– -Очень приятно,-отозвался Бумбанович-Задувайский, похожий на Потапова.
На них зашикали.
– -Извините,-сказал севин сосед, снова принимая позу внимательного слушателя.
– -Слово предоставляется председателю Управления по изучению совершенствования систем управления,-донеслось со сцены.
“Нет, не собрание, – догадался Сева. – Скорее научный симпозиум”.
– -Господа!-заговорил появившийся на трибуне человек.-Разрешите мне прежде всего спросить вас: что такое информация?
– -Браво! Хороший вопрос!-возник из зала уже знакомый голос двойника Забиженского.-Я бы даже сказал: неожиданный вопрос!
– -Информация – великая и опасная составляющая человеческого существования, и любые неточности в этой области дорого обходятся. Позволю себе напомнить случай, когда Иосиф Сталин передавал Вячеславу Молотову списки арестованных, а тот ставил на полях свои инициалы: "ВМ" – в знак того, что ознакомился. Неправильно расшифрованные исполнителями как "высшая мера", они приводили к трагическим последствиям!..
Шум, возмущенные крики, отдельные хлопки.
– -При фараонах Нового Царства,-продолжал тот, что на сцене, возвысив голос,-объем информации удваивался за тысячу лет, в средние века – за сто двадцать лет, а сейчас в Интернете каждый месяц появляется пятьдесят миллионов новых файлов! Давайте же начнем структуризацию с самого главного: с информации. Для этого нужно сделать очень простую вещь: убрать лишнее. Вот список информации, которую надо уничтожить (он показал список). Начнем по традиции с книг…
Над рядами опять вспорхнул шум, нашпигованный возмущенными возгласами, но оратор продолжал:
– -Современные технологические области и наш быт стремительно обрастают новой лексикой, и от всех этих хакеров и хоббитов даже не очень старые тексты быстро обретают архаичный облик и выглядят устаревшими…
– -Как "Илиада",-подсказали из зала.
– -Вот именно,-подтвердил выступающий.
– -Протестую!!-завопил одинокий голос; над рядами сидящих пружиной взвилась трагически растопыренная фигура и тут же начала с завыванием читать:
"…Мегес Фелид на него устремился, копейщик могучий,
В голову около тыла копьем поразил изощренным.
Медь, меж зубов пролетевши, язык подсекла у Педея:
Грянулся в прах он и медь холодную стиснул зубами!.."
Вскочившего насильно усадили, после чего главный оратор продолжил:
– -Наша информационная революция…
– -Сексуально-информационная,-добавили из зала.
– -…привела к тому, что каждый человек оказывается способен за свою жизнь усвоить лишь крошечную часть общемировой информации – каждый разную. Поэтому у всякого индивидуума создается своя собственная картина мира. Искаженная, разумеется…
– -Не согласен!-снова вскочил один из присутствующих.-Нас всех объединяет Микки Маус!
Шум, свист, улюлюканье взвились до самого потолка; сосед сзади возбужденно колотил свернутой газетой по спинке севиного кресла.
Пробравшись сквозь заслон из чужих коленей, в проход между рядами выбрался человек с решительными чертами лица. Очутившись в центре зала, он поднял нервную руку и провозгласил:
– -Уважаемые коллеги! Мы, как всегда, пытаемся овладеть проблемой не с того конца! Плясать надо не от печки, а от корней! Вот, скажем, буква Д – родилась когда-то как единый для всех треугольник, а сегодня пишется по-разному на западе и востоке. Наши предки удлиннили нижнюю грань, а запад закруглил правую. Давайте начнем с малого – с буквы Д, и через нее придем к глобальному решению…
Севе показалось, что голову ему сдавило невидимыми тисками – такой страшный шум поднялся вокруг. Из рядов тут же выбросили плакат: "Защитим букву Д – наше национальное достояние!" – и на сцену выскочили люди с повязками на лбах с изображением всё той же буквы Д.
Зал сорвался с мест, в воздухе угрожающе замелькали руки, и уже раздался зловещий треск ломаемых с воинственной целью кресел.
– -Да здравствует однообразие!-неслось из одного конца.
– -Долой профанаторов!-отвечали из другого.
Сосед сзади совсем развинтился, безобразно орал Севе в самое ухо:
– -Долой Пиноккио!.. К черту Фауста!.. Дюк Нукем, дави их всех! Ты не должен умереть!..-а потом тоже не выдержал и полез в общую бучу.
Сева на всякий случай сполз пониже, исчезнув из поля зрения участников научной схватки. Внезапно шум, которого вокруг было в избытке, пропал. Заинтригованный Сева осторожно высунул голову из своего убежища. Драка остановилась, глаза присутствующих были устремлены на двери, отделяющие зал от остального мира. Сева тоже насторожился и услышал: в щекочущей душу тишине за дверьми раздалось: "шшш… шшш…" – осторожное шуршание шагов. Пискнула половица.
"Смотри-ка, совсем как у меня в прихожей!"-подумал Чикильдеев.
Шаги приблизились к дверям и исчезли.
Сева понял, что сон кончился.
14.
Сева со стоном родил зевок, но открывать глаза не спешил. На кухне по радио, которое, очевидно, он вчера забыл выключить, измывалась над слушателями виолончель. После дурацких сновидений под ложечкой шевелилась тихая тоска. Поменьше надо было гулять с безумным профессором среди заумных книг!
Больше ничего конкретного Чикильдееву в голову придти не успело, потому что на мгновение виолончель перестала скрипеть, и в этом промежутке на кухне стукнуло, и совершенно не знакомый голос глухо сказал:
– -Ёкарный бабай!
Ноги у Чикильдеева похолодели, а во рту стало сухо и горячо.
Нужно притвориться, будто сплю, подсказал он сам себе, и тут же, испугавшись собственной смелости, открыл глаза.
По единственной комнате, составлявшей жилище исполнительного директора "Экспошарма", ходил человек в лимонном костюме большого размера. Человек этот передвигался бесшумно, поскольку на ногах у него были белые кроссовки. Уже одних только этих примет было бы достаточно, чтобы узнать следователя Зашибца. Приложенная к костюму и кроссовкам голова вовсе устраняла всякие сомнения.
Снова ощутив во всем теле равномерное тепло, Сева спросил – настолько гневно, насколько ему позволяло ощущение прикрытой одеялом беззащитной наготы:
