Алекс Норк - День святого Нормана Грея
Опять плохое…
Огромное туловище качнуло. Слон, ощущая неладное, удержался, расставляя шире огромные ноги… Голова двинулась вправо-влево, отыскивая коварное зло… и резко качнулась вниз, вслед подогнувшимся вдруг коленям. Но мозг гиганта не хотел сдаваться и искал боя.
Слон выпрямился, взметнув к небу хобот, и прокричал.
Надрывным, уже рвущимся сердцем.
Ни о жизни, и ни о боли. Герой кричал врагу, что он будет сражаться!
И ринулся, угадав остатками зрения, ближний переулок, а падая, успел ударить хоботом по серебрившейся массе…
— У-у, вашу железную мать!
Первая леди рванула машину и, снизив ее почти до земли, дала пулеметную очередь в переулок, где за лежавшим огромным телом подвижно шевелились серебряные. Тут же из соседнего переулка они получили ответную в борт, так что вдребезги разлетелось бортовое стекло, и пройди очередь чуть пониже, хватило бы всем.
Быстро взмывший вертолет повело по кругу, Грей ухватился за что-то, чтобы не выпасть, и все-таки успел заметить зеленоватую цепочку военной техники совсем близко от площади.
Он тут же подумал: что смогут сделать бронетранспортеры, если пули не причиняют врагу заметного вреда, а колесный ход не в силах металл расплющить?
Брук, тоже заметивший колонну, сам дал разъяснения:
— Полуторадюймовые пушки, назначенные для пробива брони. С кумулятивным зарядом, от которого прогорает металл. Сейчас мы вскипятим кишки этим тварям!
«Да-с, — произнес про себя Норман, — а мозги-то у них где?»
Координация между собой, быстрое схватывание происходящего — тут не просто мозги, а коммуникация еще какая-то. А помехи? Вот и сейчас Брук ругается, отдавая по рации приказы.
Такими помехами могут быть только сильные электромагнитные колебания в широком диапазоне частот.
И опять вспомнились сказанные на причале слова Первой леди про губчатую структуру, только какую-то кустовую, множественную.
Что же получается? Конгломераты тяжелых атомов, пронизанные сигналопроводящими каналами?.. А ведь нейрон человеческого мозга, как электромагнитная структура, несопоставимо слабее тяжелых атомных структур.
Что же получается?
— Эй, Норман!
Брук указал вниз.
Металлическая братва вывалила из двух переулков на площадь и на треть ее заняла. Высота в пятьдесят ярдов позволяла разглядеть всякую мелочь, и Грей готов был поклясться, что увидел, как один из серебристых заменил кассету на автомате.
С другой стороны на площадь выезжали четыре бронетранспортера, а еще две пары, слева и справа, пошли в обход.
— Ну-с, — генералиссимус поднял руку ко лбу, не обнаружив там козырька фуражки, — заодно проверим и стрелковую подготовку. Командуй, дорогая.
Прозвучало так, что оба они вдавили головы в плечи:
— Ого-онь!!!
Если бы рация совсем не работала, приказ все равно был бы услышан.
Сперва Грею показалось, что все это несерьезно. В открытую кабину донеслись скромные, глухие хлопочки, а сами бронетранспортеры очень медленно, с небольшими дымками из коротеньких, несолидных стволов, двинулись внутрь площади.
С той стороны дружно ответили, и налетевший свинец кое-где выбил на зеленых корпусах искры, не причинив, впрочем, никакого вреда.
— Хе-хе, — довольно издал Президент, — придурки, чтоб вас игуана отпользовала.
Хлопочки, Грей вдруг увидел, оказались не очень-то и невинными. В первых рядах уже были жертвы — несколько серебристых потеряли стояние на своих невысоких ножках и, обвалившись, угловато кочевряжились.
— Не нравится, смотри, Норман, им не нравится.
У Грея закрутились в голове куски и фрагменты. Что-то не складывалось, ведь там, на причале, единая масса металла имела общий центр управления.
— Погляди, побежали, педики! Мы атакуем, Норман!
Серебристые уходили двумя потоками назад в переулки.
Первая леди довольно повернулась из пилотского кресла:
— Похоже, ребята, мы сегодня все-таки пообедаем.
Бронетранспортеры поспешили, чтобы встать пушками в переулки, поспешили… и в излишнем усердии перетолкались посередине площади.
— Тьфу, долбонавты, — незлобно произнес генералиссимус, — так вот и на футбольном поле. Ты не видишь, дорогая, где там моя фуражка?
Грей, всматриваясь, заметил другое — серебристые тащили своих пораженных. Держали их по двое, поддев стрелами под корпуса. И на площади валялось всего несколько угловатых кусков металла.
Подвижные потоки уже начали выходить на соседнюю улицу с длинным, каким-то хозяйственным строением посередине.
— Вон она, твоя фуражка.
— Опустись, заодно потороплю эту бестолочь.
— Сдалась она тебе, Брук?
— А если наденет кто-то другой?
— Думаешь, почувствует себя на твоем месте?
— Нет, думаю про заначку. За подкладкой чек на полмиллиарда евро.
Вертолет сел, не выключая винта. Грей наклонился вперед к Первой леди:
— Слушай, ты говорила про губку, про ее оптоволоконный каркас.
— Ну-да.
— Они могут обмениваться информацией?
— Они так и делают. Если, например, губку начать подкармливать, усики других начинают активней работать, то есть проходит сообщение, что в воде стало больше пищи.
— Значит, они могут принимать информацию и с дальних дистанций?
— По идее, конечно, могут.
Два бронетранспортера уже устремились в переулки за беглецами, но два других никак не могли расцепиться.
Брук решил эту проблему сам — запустил под переднюю часть одного из них руки и сдвинул.
Норман вспомнил, как тот сдвинул однажды всю боровшуюся за мяч кучу.
А еще через тридцать секунд, в воздухе, он от удивления открыл рот: бронетранспортеры с обеих сторон улицы, куда смылись серебристые, долбали лишь маленькую их кучку посередине. И тех, что долбали, вдруг стало меньше… а теперь и не стало совсем…
Первая леди повернула к ним голову:
— Они убрались в портовый покгауз.
— Черт! — Президент стукнул себя кулаком по колену. — Там три тонны русской икры — запасы на целый месяц!
Бронетранспортеры застыли, в их обозначенных короткими стволами физиономиях почувствовалось удивление.
Грей посмотрел на торчавший в бухте фрегат, совсем близко отсюда.
— Брук, черт с ней, с икрой. Пусть бьет бронебойными, а мы, отсюда, скоординируем огонь.
Генералиссимус помолчал, потом кивнул головой:
— Трудно принимать такое решение. И ты был прав, тяжелой техникой мы бы их всех расплющили. — Он погрустнел и беспокойно задвигался на кожаном сиденье. — Стыдно! Горько и стыдно!
— Что за сопли, Брук? — поинтересовалась супруга.
