Илья Одинец - Импланты
— Что?! Не может быть!
Кайл снова забегал по комнате, но теперь он не просто возбужденно ходил туда-сюда, а махал руками, словно пытался взлететь, брызгал слюной, почти кричал:
— Как вы могли! Как вы могли?! Нет, это невозможно! И он живет здесь уже неделю… Борис Игнатьевич, умоляю! Это ведь неправда?! Скажите, что он не может читать мысли!
Голицын кивнул.
— А… как же… как же я?! — Кайл стал похож на обиженного ребенка. — Как же я?! Как же мои мысли?!
— Не волнуйтесь, у меня все под контролем.
— Под контролем? Он может читать мои мысли! Мои! Мысли! То, что я думаю! То, что я делаю! Он ведь все узнает!
— Не узнает, — Борис Игнатьевич похлопал ладонью по дивану, приглашая Кайла успокоиться и присесть. — Вы мне верите? Я ведь тоже умею читать мысли: все, даже самые тайные и мрачные. А разве я когда-нибудь подводил вас?
— Нет. Не подводили.
— И он не подведет. Сначала не захочет подводить меня, а потом, когда привыкнет считать вас не просто работодателем, но практически другом, и вас. И никогда не узнает то, что ему знать не положено. К тому же в "L amp;P" вы под надежной охраной "античита".
Кайл выдохнул и опустился на табурет возле рояля.
— Как вы можете гарантировать мою неприкосновенность?
— Не забывайте, друг мой, я и его мысли читаю, знаю все, о чем он думает, мечтает, к чему стремится. Алекс порядочный человек, и я уверен в нем, как в самом себе. Конечно, пока он нуждается в некоторой опеке и руководстве, но вскоре он сможет избавить вас от половины телохранителей за ненужностью, а когда-нибудь заменит и меня.
— Вы… собираетесь уйти?
— Нет, — улыбнулся Голицын. Ему стало приятно оттого, что наниматель так его ценит и не хочет терять. — Но когда-нибудь придет и мой черед.
Борис Игнатьевич, нарушая собственное негласно установленное правило, никогда не вмешиваться в ход мыслей Кайла, послал ему картинку: одинокую могилу с деревянным потрескавшимся крестом.
Кайл сглотнул и ответил другой картинкой: гранитным памятником величиной с небольшого слона.
Голицын снова растроганно улыбнулся, но тут же вернулся к непосредственным обязанностям:
— За Алексом я слежу. Не волнуйтесь ни о чем, лучше подумайте о положительных сторонах ситуации: благодаря ему вы снова сможете бывать, где хотите.
Кайл кивнул.
— Если вы читали его мысли… Что он обо мне думает?
— Считает вас засранцем.
— Вот видите, он меня насквозь видит. Я не могу ему доверять!
— Можете.
— Ладно. Не будем об этом. Но пока он учится, постарайтесь, чтобы наши траектории не пересекались.
— Я передам ему ваше пожелание, друг мой.
Голицын поднялся, взял трость, полиэтиленовый сверток и направился к выходу.
— Чуть не забыл, — обернулся он на пороге. — Как вы просили, я организовал встречу с директором "Школы подготовки охраны". Он будет ждать вас завтра. Постарайтесь больше не откладывать встречу. Съемки заканчиваются через месяц, а вам нужно снять в "Школе" с десяток эпизодов.
***
"Школа" Кайлу сразу не понравилась: убогое обшарпанное здание, покрытое противной зеленой, словно незрелые помидоры, эмалью. Кайл ненавидел зеленый, этот цвет напоминал ему желудочный сок, отчего во рту мгновенно образовывался нехороший привкус, словно его недавно тошнило.
Директор "Школы" Кайлу тоже не понравился — слишком вертлявый, цепкий и чересчур назойливый. Толстяк в клетчатом костюме назвался Карлом, и это вызвало еще большую антипатию со стороны суперзвезды. Карл не был похож на Карла, скорее ему подошло бы имя Жорж. Глаза директора выдавали наличие незаурядного ума, а процветающий бизнес — хитрость и деловую хватку.
Перед приездом Кайла в "Школу" прибыли охранники. Они проверили помещения, оцепили периметр и обеспечив шефу максимальный уровень безопасности. Но Голицын все равно настоял на сопровождении. Семеро дюжих ребят в цветастых гавайских рубашках приехали вместе с звездой мировой величины, не исключено, что кто-то из них раньше учился в этой самой "Школе". Сам Борис Игнатьевич остался дома, решил тренировать новичка, того самого косоглазого Алекса, который в скором времени станет личным телохранителем Кайла.
Актер вышел из машины и приготовился скучать.
— Обратите внимание на статую, — посоветовал Карл после пятиминутной восторженной речи, суть которой сводилась к четырем словам "ваш приезд — большая честь". — Это Командор.
Кайл бросил мимолетный взгляд на мраморный постамент, на котором возвышалась мускулистая фигура до такой степени загаженная птицами, что невозможно угадать черты лица.
— Вы бы его помыли.
Карл улыбнулся.
— Это бесполезно. Чистым он стоит ровно неделю, а потом заново обрастает… гм, лишними подробностями. Впрочем, если вам интересно взглянуть на лицо легендарного импланта, в моем личном кабинете есть его небольшой бюст. Прошу.
Карл сделал приглашающий жест, и двери, словно угадав желание хозяина, раскрылись. Двое телохранителей вошли первыми, хотя с той стороны наизготовку стоял чуть ли не полк охранников из штата Бориса Игнатьевича.
Внутри "Школа" оказалась такой же невзрачной, как и снаружи.
— Когда здесь последний раз делали ремонт? — поморщился актер.
— Года три назад, — Карл шел чуть впереди гостя, показывая дорогу, — возможно, к зиме подновим ступени и потолки в спортзалах.
— Не понимаю, почему ваша Школа выглядит столь непрезентабельно? Это же одно из популярнейших тренировочных и реабилитационных учреждений в мире.
— Вы сами ответили на свой вопрос: именно потому, что Школа популярна.
— Если бы я был имплантом и ничего о ней не слышал, никогда бы не пришел в такое убогое место.
— Эта убогость кажущаяся. Мы не считаем нужным тратиться на излишества. Диваны в холле? Кому они нужны? Ученикам рассиживаться некогда, а для посетителей у меня есть отдельный кабинет. Изысканные шелка на окнах или дорогой паркет? Зачем? Здесь не театр. Это грубое место и оно должно выглядеть грубым.
— Я это запомню, — кивнул Кайл. — А картины? — он остановился около одного из изображений имплантов, — странный какой-то, сплошные мускулы, а лица нет.
— Это для особого эффекта, — толстяк потянул звезду дальше по коридору. — Вы лучше на нашу галерею талантов посмотрите. Это у нас так называемая доска почета.
Талантами оказались бритые мужчины разного возраста, но все, как импланты на картинах холла, мускулистые и поджарые. Кайл немного разбирался в фотографиях и сумел оценить работу настоящего мастера, однако ни один из фотоснимков не произвел должного впечатления. "Таланты" казались одинаковыми, словно гантели, в ярких майках и все, как один, натянуто улыбались.
