Наталья Суханова - В пещерах мурозавра
Она первая прошла в Фимину комнату и демонстративно уселась сбоку от стола.
Людвиг Иванович потер лоб, подвинул ближе к себе коробки и снова раскрыл дневник. Но тут его ждал новый удар - с сорок седьмой страницы дневник оказался зашифрованным."
Ф тнчоя ивзиза, - было написано в нем, - хюотдчнпдиф с униюбунш".
В другое время Людвиг Иванович отправил бы это специалисту-дешифровальщику. Но шифр означал, что он добрался до чего-то самого главного! И ведь это не было так трудно, как, скажем, анаграмма Галилея - бессвязный набор тридцати девяти латинских букв, которую даже виртуозный математик-вычислитель Кеплер неверно истолковал: "Привет вам, близнецы, Марса порождение" вместо действительного "Высочайшую планету тройною наблюдал". Прежде всего, в Фимкиной записи были расстояния между словами, то есть это было обыкновенное предложение, только написанное другими буквами. И, что было еще проще, начиналось оно с одной-единственной буквы. Редко кто начинает предложение с предлога. Вернее всего, это было подлежащее-местоимение "я". Ну, а если все-таки предлог - "в"? Например: "В сундуке лежит то-то и то-то". Так-так, а где же еще есть это "ф"? Да вот, в конце четвертого слова, довольно длинного - из одиннадцати букв. Людвиг Иванович обладал прекрасной памятью на слова. Поэтому он сразу вспомнил, что слов из одиннадцати букв, оканчивающихся на "в", в русском языке всего несколько: "празднослов", "насупротив" да "фотореактив". Ну а если "ф" все-таки не "в", а "я"? О, длинных слов, оканчивающихся на "я", в русском языке несметное количество. Одних глаголов сколько: "наблюдаться", "управляться", "отвлекаться" и так далее. Так что, вернее всего, "ф" действительно означало "я".
Но дальше, дальше? Это была алфавитная, а не цифровая криптограмма, то есть, вернее всего, был взят какой-то абзац, из него по порядку выписаны буквы, которые и заменили обыкновенный алфавит. Но в таком случае Фимка должен был часто пользоваться этой книгой - каждый раз, как нужно было зашифровать запись!
Людвиг Иванович бросился к этажерке и стал открывать Фимкины книги там, где открывались сами собой. И тут же вспомнил: еще во время осмотра Фимкиной комнаты, пролистывая книги, он обратил внимание на абзац в книге Мариковского "Мой веселый трубачик" о том, как общаются между собой насекомые. Абзац был не только обозначен тремя карандашами по полю, но и подчеркнут, причем подчеркнут не сплошной линией, а пунктирной, и не под всеми буквами стоял пунктир, а только под теми, которые не повторялись: так что в первом слове были подчеркнуты все буквы, кроме последней, во втором слове уже только половина букв, в третьем еще меньше, и так весь абзац!
Задрожавшей рукой Людвиг Иванович открыл книгу Мариковского. Сомнений быть не могло - в двух фразах: "Насекомые объясняются звуками, запахами, жестами, световыми вспышками, еще не известными науке излучениями. Разговор насекомых так же сложен, как их жизнь, и мы только недавно стали проникать в тайны этой филологии" - пунктиром был подчеркнут Фимкин шифр, Фимкина азбука! Людвиг Иванович быстренько выписал на бумажку:Н - АЫ - 3В - ПЩ - ЦИ - ЭА - ББ - ИУ РЛ - ЧЭ - ЮС - ВЪ - КИ - СЧ - ШФ - ЯЕ - ГЯ - ЛП - ТР - ЩК - ДЮ - МX - УГ - ЫО - ЕТ - НЖ - ФЬ - ЪМ - Ж3 - ОШ - XД - Ь
В этой зашифрованной азбуке не хватило у Фимки места только для "ё" и "и".
Когда Нюня проснулась второй раз, Бабоныко спала на стуле рядом, а Людвиг Иванович смотрел на Нюню веселыми глазами.
- "Падмузель", - сказал он, - не покажете ли вы мне третью щель от левой ножки стола?
- А что?! - подскочила Нюня. - Тайник, да?
Но Людвиг Иванович, вместо того чтобы направиться к щели, начал засовывать в карманы и за пояс разные предметы, которых на столе за ночь значительно прибавилось. Два трехцветных фонарика рассовал он по карманам, пульверизаторы, охотничий нож, пузырьки из коробка с надписью "ФФ-101" и многое другое.
Людвиг Иванович еще раз внимательно посмотрел в Фимин дневник и Нюня посмотрела тоже. Там было написано:"
Ъзекн сиб ахкоп езпзсз - ствопд пнаяопъх".
Какая-то тарабарщина! Однако Людвиг Иванович, будто прочел нечто разумное, еще раз проверил вещи в своих карманах и за поясом, потом строго сказал Нюне и проснувшейся Матильде Васильевне:
- Осторожно! Ничего на столе не трогайте! Наблюдайте за мной!
Он взял из раскрытого коробка (десять восклицательных знаков!) одну из трех лежавших там таблеток и осторожно положил ее в рот.
- Ну что, девочка? - сказал он, дососав таблетку, Нюне. - Что ты так на меня смотришь?
Но голос его вдруг стал писклявым, и он начал как бы оседать на глазах у Нюни и Бабоныки.
- Моу дьо! - сказала красиво и непонятно Матильда Васильевна и прижала руки ко рту, глядя, как Людвиг Иванович превращается в лилипута.
- А я знаю! - крикнула Нюня и, выхватив вторую таблетку из коробка, в один миг проглотила ее.
- Нюня, не смей! - Бабоныко в ужасе сжала руки.
- Я скоро! - заверещала уменьшающаяся Нюня.
- Подожди, я с тобой! - крикнула Бабоныко и схватила последнюю в коробке таблетку.
Часть вторая
Глава 21
Сбор у ножки стола
Бабушка Тихая, в которой было теперь каких-нибудь полсантиметра роста, сидела у подножия гигантской башни. Не сразу Нюня сообразила, что эта башня ножка Фиминого стола.
- Ну, наконец-то, - проворчала Тихая, когда Людвиг Иванович, Нюня и Бабоныко, такие же крошечные, оказались перед ней.
- Тюнь! Так вот вы где! - сказал Людвиг Иванович, но без особого удивления. - Итак, одну мы уже нашли. Теперь не потерять бы всех разом!
- О, вы так мило каламбурите! - кокетливым голосом воскликнула Матильда Васильевна, которая первым делом проверила, не растрепалась ли она во время уменьшения.
А Людвиг Иванович пробормотал:
Каламбура, каламбури, каламбурия,
Спасти нас может лишь мимикрия.
И Нюня подумала: "Как это удивительно! Мы уменьшились в... наверное, в тысячу раз, а остались точно такими же: бабушка говорит старинные глупости, дядя Люда шутит и сочиняет, а Тихая все такая же сердитая".
- Как вы-то добрались до Фиминых таблеток? - спросил у Тихой Людвиг Иванович.
- А я знаю!.. - крикнула Нюня и осеклась, подумав, что она и сама не очень-то изменилась.
- Что же на этот раз знает "падмузель"? - Людвиг Иванович спрашивал и говорил, как обычно, но вид у него был рассеянный: может, он о чем-то думал, а может, не мог привыкнуть к тому, что такой маленький.
- Ничего особенного, - застеснялась Нюня. - Бабушка Тихая любит сладкое, вот и стащила Фимину таблетку.
- Очень мило! Вы сделали то, что никому, кроме меня, и уж никак всем нам вместе делать не следовало. Бабушка Тихая из любви к сладкому, а Нюня и Бабоныко вообще неизвестно зачем - не пищи, Нюня! - выпили Фимины уменьшительные таблетки, и теперь никто и не знает, где мы.
