Роберт Шекли - Божий дом
«Наверное, я дрянная девчонка, — думала она не без гордости, — если чувствую то, что чувствую». Но от правды не скроешься, а ей время от времени мерещилось — не постоянно, скорее короткими неподконтрольными вспышками, — что она сама стала служительницей некоего древнего запретного культа. Она воображала себя в кругу лохматых почитателей, стоящей у ревущего костра, обнаженной до пояса, с глубокими тенями под небольшими, но хорошо очерченными грудями, со струящимися по плечам темными змеистыми волосами, со сверкающими глазами… Бьют барабаны, завывают плаксивые флейты, почитатели впадают в умопомрачение, их руки тянутся к ней — и она тут же отсекает эти руки напрочь. Какая чепуха! Какое дурное, но возбуждающее видение! Ей пришлось преодолеть себя, чтобы вновь сосредоточиться на том, что говорил Сэмми, — тем более что он говорил небезынтересное.
— Времена древних-культов возвращаются, Мими, — вещал Сэмми. — Все ведущие религии исчерпали себя, им конец. Они неплодотворны. А мы способны создавать. Мы заполучили настоящих богов, Мими! Быть может, они не обаятельны, зато они настоящие, они способны творить! И они вознаграждают тех, кто им служит…
— Тех, кто служит?
— вяло переспросила Мими. — Не понимаю, на что вы намекаете.
Она ждала ответа, ощущая тот же непрошеный прилив сексуального возбуждения.
— Люди, многие люди будут служить им жертвоприношениями и танцами. Поклонников будет становиться больше и больше по мере того, как боги будут проявлять себя все активнее.
— Воображаю, как это будет выглядеть, — сказала Мими уклончиво.
— Вы же видели «Десять заповедей»? Картину крутят каждый год на Рождество.
— Видела, конечно. Чарлтон Хестон лезет на гору за священными свитками.
— Это не то, про что я подумал. Помните сцену, когда дети Израиля поклоняются золотому тельцу?
— О да. Шокирует.
— Возможно. Но и возбуждает, не правда ли?
Кадры из фильма вспыхнули в памяти, и Мими воскликнула:
— Я бы никогда на такое не согласилась!
— Вы могли бы быть жрицей во главе церемонии.
Она уставилась на него не мигая. Неужели он прочел ее мысли? Или в подобных фантазиях нет, в сущности, ничего необычного?
— Я? — удивилась она с неуверенным смешком. — По-вашему, я способна на это?
— Сами знаете, что да. Я видел вас танцующей, Мими. У вас удивительное чувство ритма. Лицо, фигура — все при вас. Вы могли бы стать великолепной жрицей.
Она запнулась, прежде чем продолжить мысль:
— Но эти языческие жрицы творили ужасные вещи!
Сэмми также ответил не сразу, тщательно подбирая слова:
— Если боги живут во плоти и если они впрямь чего-то хотят, так чему тут ужасаться? — Она смотрела на него во все глаза, щеки ее пылали. — И суть в том, что мы едва-едва сделали первые шаги. Все только зарождается, и сегодня возможны любые нововведения.
— Вы сказали «мы». Кто — мы?
— Я участник этого предприятия с самого начала.
И вы тоже могли бы стать участницей, Мими. Если захотите.
— Не предлагаете же вы мне… Или вы всерьез? Сэмми пригляделся к ней пристально. У нее дрожали пальцы. Она всегда догадывалась, что он проявляет к ней интерес, но младший маклер, кожа да кости, — ей-то что за выгода? Теперь он, однако, переменился, словно зарядился энергией этих странных богов.
Положив на столик двадцатидолларовую бумажку, Сэмми встал и подал ей руку.
— Здесь слишком шумно. Пойдем куда-нибудь, где можно поговорить без помех. Вам уготовано блестящее будущее, Мими. Вы можете стать для НОВТРЕЗАБа воистину незаменимой.
Она послушно пошла за ним к машине и даже не спросила, куда они едут. Накатило чувство, что перед ней раскрываются новые горизонты. Это пугало но и завораживало, и даже очень.
Часть II
Глава 18
Сделаем отступление, которое, как вскоре выяснится, будет иметь для нашего повествования огромное значение.
В то время как с Артуром случилось то, что случилось, во Вселенной все шло себе спокойненько своим чередом. И вдруг она ощутила острую боль, обязанную своим возникновением сигналу, который Артур подал, сам того не ведая.
Какому сигналу? — спросите вы. Знайте, что когда смертные вступают в контакт с Божьим царством, Вселенная откликается на это маловероятное событие самым обычным из всех возможных способов — болью. Боль есть признак предполагаемого нарушения установленного хода вещей и их последовательности.
Вселенная усвоила, что к таким сигналам надо прислушиваться. И в порядке самозащиты создала существо, призванное озаботиться возникшей проблемой. Она создала Астураса, бога высшей категории, с единственной задачей — выяснить, в чем дело, что не так, и как-нибудь выправить положение.
На всякий случай Вселенная создала еще дюжину божеств — вторую линию защиты. Если у Астураса что-либо не заладится, тогда настанет очередь этих двенадцати.
Рождение Астураса свершилось в пространстве, отнюдь не совпадающем с Божьим царством. У этого пространства даже нет определенного имени, хотя некоторые называют его измерением многих вероятностей.
В измерении многих вероятностей для Астураса были заготовлены ферма с домом, земельный участок, стадо коров и жена, красавица Летайа, которая не только предназначалась ему, но и родилась одновременно с ним, чтоб они никоим образом не разминулись.
Однако самомнения жена Астурасу не прибавила. Он был рожден с точным знанием того, для чего рожден. И в силу такого знания почти не имел времени ни на ферму, ни на коров, ни на жену. Он должен был исполнить роль, для которой рожден, — спасти Вселенную от разрушения, начало которому положил Артур, вступив в контакт с Божьим царством.
Это если в общих чертах. Но надлежало еще и решить, что предпринять конкретно.
Волей-неволей пришлось подумать. Сказав Летайе, чтобы не ждала к ужину, он отправился в минарет, воздвигнутый над одним из углов дома как место для медитаций. Здесь он расположился на любимой подушке, уставился в одну точку и принялся мыслить. Напряженная мозговая деятельность вскоре подсказала ему решение, как свести на нет угрозу для Вселенной, возникшую вследствие действий Артура.
Надо нанести визит Ткачу миров. Если Ткач поможет, Астурас сумеет совершить то, что ему предначертано. Решение пришло резко, вспышкой. Таково преимущество судьбы, предопределенной заранее: можно не тратить время на перебор бесчисленных вариантов.
Спустившись с минарета, он попрощался с женой.
— Мне надо уехать и кое-что совершить.
