Михаил Лапиков - Чепай
— Лейтенант Харитонов, вторая сапёрная рота четыреста второй бронеходной дивизии! представился лейтенант, едва поднялся на борт, и уже куда тише добавил. — Учебной.
— То есть, своих машин у вас нет, — безжалостный вопрос его добил.
— Нет, — подтвердил он. — Первая очередь бункеров в плане только на октябрь стоит, даже нулевой цикл не положен.
— Потому и сапёры? — огромному, по местным понятиям, количеству грузовиков нашлось доступное объяснение. — Сапёры, зенитчики, водители, и всё?
— Школа утром эвакуирована, — подтвердил лейтенант. — Радиовзвод, телефонисты…
— Обвес для машины, как я понимаю, тоже просить бесполезно? — наивный вопрос, и такой же предсказуемый ответ.
— Да, — снова подтвердил лейтенант Харитонов. — Без колоссов нетранспортабельно. Его даже не завозили.
— Ну, что же, — теперь ситуация выглядела куда понятнее. — Значит, своих машин у вас нет. Сколько-то заметных сил — тоже. Мост вы попросту взорвёте, как только убедитесь, что вместо очередных беженцев к нему подошли враги. Нормальной связи у вас тоже нет, приказ на минирование наверняка отдал в лучшем случае кто-то из ваших старших офицеров. В городе бардак, и никто представления не имеет, что кругом происходит. Всё так?
— Да, — мрачно согласился Харитонов.
— Фёдор Дмитриевич, вам не кажется, что мы здесь, фактически, самые большие начальники? — вопрос угодил точно в цель. Уж чего-чего, а принимать ответственность на себя Романенко не боялся.
— Лейтенант, — начал он. — Слушай боевой приказ. Мобилизуете оба наших состава. Там беженцы. Здоровых людей полно. Выгоните их на рельсы, и самое позднее за час они должны сделать достаточно, чтобы перетащить оба состава на ту сторону. Приказ ясен?
— Да, товарищ, э-э-э, — лейтенант ощутимо завис.
— Военинженер, — уж не знаю, на какой эффект рассчитывал сам Романенко, но лейтенанта его звание завесило окончательно.
— А, — растеряно спросил он, — ваш, э-э-э, командир экипажа?
— Я, что ли? — система внутренней связи термен-камеры, оказывается, замечательно передавала даже оттенки эмоций. — Зайка, мне эту самоходную баню до сегодняшнего утра в глаза видеть не приходилось. А военного звания у меня нет и не было. Никогда. Осознал?
— Простите, — лейтенант растерялся окончательно. — У вас там что… девушка?
— Ну, допустим, не девушка, — не самая тонкая подколка бедного лейтенанта попросту добила, — но в главном ты прав. Мы не подмога. Мы так… эвакуируем ценную матчасть, пока не досталась врагу. Так что рекомендую вспомнить, чему тебя учили, и приняться, наконец, за работу!
— Есть, — неубедительно промямлил лейтенант.
— Харитонов, — его явно требовалось приводить в рабочее состояние. — Сдаётся мне, ты не понял. Здесь два поезда мирных беженцев. Дети. Женщины. И ты — единственный, кто может вовремя перетащить их на ту сторону. В безопасность. Так и будешь ныть, что тебе не прислали танковую армию, или вспомнишь, наконец, что у тебя на погонах, и начнёшь работать?
— Нет у меня погонов, — огрызнулся лейтенант. — Я тебе что, белофинн?
— Да хоть аксельбант на конец намотай! — по внутренним переходам боевого колосса загуляло противное жестяное эхо. — Присягу давал? Иди, работай!
— Женя, — Арон Моисеевич влез, как всегда не вовремя.
— Ну что? — ничего, кроме раздражения это уже не вызывало. — Двадцать три года уже как Женя!
— Колоссы, — терпеливо пояснил учитель. — Два. Вражеские.
Ну, привет. Досиделись.
Глава четвёртая
…в которой Женя Че принимает непростые решения
Чем бы ни занималась местная конструкторская мысль, на разнообразии дизайнов тут не экономили. Оба новых колосса на поле боя ни капли не походили на старого знакомого "Судетца".
Первый выглядел как выставка большого сталепрокатного завода — ходячее нагромождение угловатых бронелистов прочного внешнего корпуса надёжно скрывало детали. Разглядеть получалось лишь общие контуры под ними: огромные, с рельефной подошвой, ступни, толстые ноги, бочкообразный корпус, такие же массивные руки с огромными кулаками-бронеперчатками, покатый холм головы с узким решётчатым забралом, и огромная, торговый центр хватит накрыть, полноростная бронедверь вместо щита. В другой руке неповоротливая махина сжимала обманчиво тонкое, всего лишь в несколько раз толще корабельной мачты, копьё. Наконечник исполинской пропыры явно состоял в противоестественном родстве с метростроевским проходческим комбайном.
Рельефная надпись "Dicker Oglaf" тянулась по всей ширине бронедвери. Не сказать, чтобы врала — "Оглаф" действительно выглядел куда толще спутника. Да и нашего "Чапаева", раз уж на то пошло.
Второй колосс на фоне первого выглядел почти скромно. Да, большой, да, со вполне убедительными щитом и булавой — но и только. С некоторой поправкой на габариты его бы даже получилось назвать изящным.
Назывался он "Sedan", причём названию предшествовали до сих пор хорошо заметные следы безжалостно сбитых букв.
— Они его что, — удержаться от вопроса не получилось, — у французов отжали?
— Согласно версальскому договору, — бодро, как на уроке, откликнулся лейтенант Харитонов, — Веймарской республике запретили выращивать боевые колоссы! Большая часть бронеходной техники вермахта до сих пор — трофеи европейских войн! Перед нами — трофейные француз и норвежец!
— Как мелочь у первоклашки, значит, — целеустремлённое движение пары колоссов заставляло нехорошо задуматься. — Лейтенант, если хочешь мне рассказать про них что-то полезное, времени у тебя ровно до нашей с ними встречи!
Наша самоходная баня послушно шагнула вперёд. Проверять, насколько хорошо эта сладкая парочка умеет метать своё оружие по неподвижным целям, почему-то не хотелось. Конечно, ни бронедверь "Оглафа", ни фигурный щит "Седана" на метательное оружие не походили, но после щита-бумеранга ПВО уверенности в том, что боевые колоссы утруждают себя такой ерундой, как законы аэродинамики, у Вашей Покорной больше не осталось.
Ну, вот совсем.
— Нужно их задержать! — лейтенанту Харитонову явно не давали покоя лавры Капитана Очевидности. — Если француз подойдёт к поездам на дистанцию пуска…
— Дистанцию пуска чего? — ненавижу людей, которые думают, что окружающим известны очевидные для них специальные знания. — Лейтенант!
— Небельверферов, — торопливо пояснил Харитонов. — Огнедымопостановщиков. Нас могут разве что ослепить, и то, пока не прогорит смесь на защитных линзах, но вот поезд…
