Сергей Борисов - Искатель. 2009. Выпуск №09
Фиеста продолжалась семь дней. Плавание все больше напоминало необременительный для экипажа, пусть и состоявшего из одного человека, круиз.
Что удручало Говарда, так это жара. Он спасался от нее, ныряя в зеленые воды Атлантики, благоразумно надев пояс с карманами, набитыми отпугивающим акул порошком, и обвязавшись тонким капроновым тросом. Остаться в волнах и смотреть, как удаляется от тебя яхта? На то у него не было ни малейшего желания.
Он загорел до черноты, стал отращивать бороду. Солнце выбелило волосы. И все это было ему по нраву.
Вечерами Говард блаженствовал: сидел, не мешая авторулевому выполнять свои обязанности, курил, пил пиво, слушал музыку и смотрел, как появляются на темнеющем небе звезды. Он думал о родителях, о детстве, о Кристине, о Мэри, о Матти. Иногда вспоминал «войну в заливе», пыль, кровь и чадящие вполнеба взорванные нефтяные скважины. Сколько же времени упущено!
Идиллический период безделья завершился удручающим прогнозом, полученным во время очередного сеанса радиосвязи.
Закончив прием, Говард выбрался на палубу и посмотрел в небо, на котором застыли перистые облака. Легкое волнение, ровный ветер. Ничто не указывало на то, что в просторах Атлантики зародился очередной ураган. Может, синоптики ошибаются? Ведь ошиблись же они, предсказав благоприятную погоду на первом этапе гонок!
К вечеру небо заволокли тучи. Гладь океана вспороли крутые волны. Пронесся короткий ливень. Ветер усиливался, к полуночи его скорость достигла 10 баллов.
— Все, отдохнули, — сказал себе Говард. — Пора работать.
Глава 5
Получив сообщение о надвигающемся шторме, Андрей смотал леску на удилищах и заменил генную24 на рабочий стаксель. Грот решил пока не трогать.
В каюте он постарался понадежнее закрепить все, что могло сорваться с места и отправиться в полет по замкнутому пространству, грозя дать зазевавшемуся человеку расквасить нос, а если получится, то и раскроить череп. Прибрался и на штурманском столе, прижав металлическими держателями карты и навигационный инструмент. С особой тщательностью проверил крепления прозрачного колпака, прикрывающего дублирующий штурвал. При необходимости он может задраить люк и управлять яхтой из рубки, выведя туда шкоты.
Следовало позаботиться и о пропитании. Андрей наполнил термос горячим чаем с лимонником, сунул в карман комбинезона две пачки галет, несколько сухарей, упаковку мармелада и пакетик с орешками. Не надо быть провидцем, чтобы знать: все это ему пригодится. Но это — потом, а пока можно отобедать более-менее по-человечески. Он залил кипятком мюсли и заставил себя съесть целую миску этой малоаппетитной, на его вкус, однако чрезвычайно калорийной кашицы.
Он ел, отправляя в рот ложку за ложкой, и смотрел на фотографии, укрытые прозрачным пластиком и плотно устилавшие поверхность стола. Мама, отец, Питер, дача в цветах, лес, поле, Сашка…
Утром следующего дня — следующего после их встречи с Сашкой на Невском, — он встал рано. Сашка еще спал, уткнувшись лицом в подушку.
Андрей тихо оделся и выскользнул в коридор. Сполоснул лицо в ванной и отправился на кухню.
— Мам, мне отлучиться надо. Пусть Сашка меня подождет. Мы в яхт-клуб поедем.
— А ты на работу не пойдешь?
Андрей не стал объяснять, что теперь ему предстоит совсем другая работа, долго выйдет, поэтому отмахнулся:
— Я сегодня свободен.
— Поешь чего-нибудь.
— Да я ненадолго. Вернусь, тогда и наверну. Ну, я побежал.
В прихожей он оделся и стал обшаривать карманы пятнистой куртки друга. Ключи лежали в боковом. Андрей подбросил их на ладони и вышел из квартиры.
На Васильевском острове он был через пятнадцать минут. Лишний раз подумав, как же близко они с Сашкой были друг от друга все эти годы… и как далеко.
Андрей изрядно поплутал, прежде чем нашел нужный подъезд. Дом и номер квартиры он у Сашки вчера аккуратно выпытал, а как пройти к его хоромам, не заблудившись в проходных дворах-колодцах, спрашивать поостерегся, понимая, что друг снова начнет его отговаривать от выяснения отношений со своими соседями.
Поднявшись по лестнице с искрошенными, как зубы у старого пьяницы, ступенями, он остановился перед обитой дерматином дверью. Андрей достал ключ и вставил его в замочную скважину. Он не знал, что его ожидает. Может быть, комедийная сцена, вроде той, которую с блеском исполнил Аркадий Райкин в давнишнем фильме, а может, разборка коммунального масштаба с угрозами и хватанием за грудки. Второе, судя по рассказам Сашки, вероятнее. Жизнь — это вам не кино. И все же Андрей не колебался — повернул ключ и толкнул дверь.
— Не сдох, значит, — услышал он, и в следующее мгновение из комнаты справа появился безразмерный мужик с покатыми плечами и ручищами до колен.
Андрей закрыл за собой дверь.
— Ты кто?
— Я друг Александра.
— Зина! — крикнул мужик, не поворачивая головы. — Тут какой-то хмырь. Говорит, соседский дружок. Позвони в милицию, пусть едут.
— Как же она звонить будет, если вы телефонный провод обрезали?
— Мы по мобильнику. А ты откуда про провод знаешь?
— Я много знаю. Так что пусть звонит супруга ваша, пусть милиция приезжает. Все вместе и поговорим.
— О чем?
— О том, дозволительно ли измываться над инвалидом-орденоносцем, и вообще, как вам жить дальше — вместе или порознь. На мой взгляд, лучше порознь.
— Что? Да я тебя!..
Из комнаты вылетела патлатая ведьмочка с крысиным лицом и заверещала, выплевывая слова с такой скоростью, что разобрать их было решительно невозможно. Андрей все же попытался — не получилось — и оставил это дело.
Между тем гора жира и мяса надвигалась на него. Мужик замахнулся. Развернуться в коридоре было особенно негде, но Андрей сумел уйти от удара. Кулак врезался в стену. Квартира огласилась истошным воплем. С потолка снежным крошевом сыпалась побелка.
Ведьма по имени Зина завизжала и кинулась на Андрея, норовя вцепиться скрюченными пальцами в глазницы. Он оторвал ее от себя и затолкал в туалет. Захлопнул дверь и ударил с оттяжкой и чуть сбоку по замку. Язычок щелкнул, ломая возвратную пружину, и намертво засел в пазе. Так-то лучше. Пусть посидит, остынет, сможет и облегчиться, коли охота будет.
Обернулся он вовремя. Мужик, растопырив руки, шел на него.
Андрей опять уклонился и ударил сам — в солнечное сплетение. Мужик согнулся, постоял так, согнувшись, будто раздумывая, падать или не падать, и рухнул на пол. Глаза его вылезали из орбит. Рот открывался и закрывался, как у рыбины, выброшенной на берег.
