Ярослав Голованов - Победа Альбрехта Дюрера
— А вот наша гордость, — сказал Вальден, подведя меня к стеклянному шкафу, внутри которого рядом с белыми фарфоровыми радиаторами белели два продолговатых мешка. — Пари, что ты не догадаешься, что это такое? А? Это яйца муравьев! Скоро мы увидим новое чудо…
Но самое необычайное ждало меня впереди, в так называемом корпусе N. том самом, где мне предстояло работать.
О нет, здесь перед моими глазами был уже не бинокль, а какое-то странное кривое зеркало. Я видел крыс с нормальными головами и сморщенными крохотными туловищами; собак с лапами толщиной не более карандаша, которые не могли даже удержать их тела; свирепого нильского крокодила, хвост которого превосходил длину туловища раза в четыре. Это была сумасшедшая пляска размеров и пропорций. Казалось, все эти животные были созданы природой в припадке какого-то безумия.
Откровенно говоря, обитатели корпуса N произвели на меня тягостное впечатление. Я шел домой пешком, стараясь осмыслить все виденное в лабораториях фон Вальдена.
Все «чудеса» сводились, собственно, к воздействию на рост и развитие животных. Сначала изменения отдельных частей тела особи происходило пропорционально, затем — непропорционально. Но каким образом можно все это сделать?
Дома я лег в постель, захватив с собой несколько надоевших университетских учебников. Кажется, ты знаешь их наизусть, помнишь, на какой странице какая фотография и схема. Но когда надо что-то вспомнить, оказывается, что помнишь все, за исключением того, что тебе нужно. Итак, карлики и великаны…
Тысяча семьсот лет назад Клавдий Гален, сын великого скульптора Никона, опроверг мнение Аристотеля о том, что мозг есть железа, выделяющая слизь для охлаждения организма при работе сердца. Но слизь существовала, и Гален нарек создателем ее маленькую железу — гипофиз. Двенадцать веков спустя знаменитый Андреас Везалий подтвердил это в своих трудах. Прошло еще около сотни лет, прежде чем медики пришли к выводу, что гипофиз и слизь не имеют ничего общего. Но тогда зачем он существует? Уиллс считал, что гипофиз выделяет спинномозговую жидкость, Мажанди — что он поглощает ее. Мнений было столько же, сколько анатомов. И лишь в конце прошлого века француз Пьер Мари раскрыл тайну загадочной железы. Гипофиз — крохотный кусочек нашей плоти, вес которого едва превышает полграмма, управляет ростом. Он выделяет матотропный гормон, влияющий на размеры всех органов и тканей тела. Ведь гипофизарный нанизм, рождающий карликов и гигантизм — его противоположность; акромегалия, при которой непропорционально увеличиваются отдельные части тела; хондродистрофия — страшный недуг, задерживающий рост конечностей, — все они имеют один корень нарушение функций гипофиза. Собаки корпуса N — хондродистрофики? Но ведь это сенсация! Шефа можно назвать «королем гипофиза»: он сумел подчинить себе никем еще не побежденную железу! Друг моего отца совершил переворот в науке!
13 февраля. Мое восторженное настроение, вызванное накануне осмотром лабораторий института экспериментальной биологии, не улеглось и к утру, когда я вновь встретился с шефом. На все моя восторги Вальден отвечал добродушной отеческой улыбкой. А когда я, блеснув медицинской эрудицией, выложил все своз догадки об открытии тайн гипофиза, он расхохотался.
— Я вижу, ты кое-что увез из Кельна, Курт. Поздравляю, поздравляю! Итак, ты говоришь «ручной гипофиз»? Неплохо. Для газетного заголовка, — он стал вдруг серьезным. — Ты и прав и не прав. Бесспорно, матотропные гормоны влияют на рост. Ну, а что происходит в глубине гипофиза? Об этом твои учебники молчат. Что такое вообще матотроппый гормон и почему именно он, а, например, не тиреотропный гормон, который также выделяет гипофиз, влияет на рост твоих рук и ног? Ах, уж эта мне старая школа, миллионы названий, за которыми полнейший вакуум. Ты слушал курс биофизики?
— Да, конечно. — По правде сказать, я был сбит с толку резким переходом шефа от улыбок к тону недовольного экзаменатора. Наверное, «да» прозвучало очень неуверенно, потому что шеф продолжал:
— Любое живое тело — это ткани, ткани состоят из клеток. Должно быть, в Кельне уже знают и, возможно, рассказывали вам, что клетка содержит ядро, а ядро, как считают некоторые, в том числе и я, несет, в свою очередь, хромосомы, в которых находятся гены.
Рост — это деление клеток. При этом происходит удвоение хромосом и генов. Миллионы и миллионы клеток «набиты» совершенно одинаковыми генами. Но процесс их удвоения может нарушаться, ген претерпевает изменения, мутирует…
— Шеф, — улыбнулся я, — очевидно, вы не взяли бы к себе в институт человека, которому надо объяснять, что такое мутация…
— Чудесно. — Я почувствовал, что Вальден увлекся собственным красноречием, и эта импровизированная лекция нужна теперь ему самому больше, чем мне. Итак, — продолжал он, — если вам знаком этот термин, вы должны знать, что форма живого организма — продукт мутаций. Сильное изменение формы под влиянием мутантных генов обычно приводило к смерти. Я говорю приводило, потому что все эти процессы носили стихийный, случайный характер. Но и тогда уже многим было ясно, где надо искать ключ к созданию новых форм.
Гипофиз — один из многих аппаратов, посредством которого гены влияют на развитие. В наших руках огромные возможности направленных, рассчитанных и обдуманных изменений организма. — Вальден торжествующе поднял голову. — Можно лепить живое так же, как лепят из глины. И мы, биологи, научились бы делать это гораздо раньше, если бы не замыкались в своих кельях — лабораториях, набитых мышами и собаками, а почаще заглядывали к соседям. Я говорю о физиках. Гибрид двух наук мог бы принести невиданные плоды гораздо раньше…
Шеф то вскакивал из-за стола и взволнованно расхаживал по серому нейлону ковра, то присаживался на ручку моего кресла и, склонившись, шептал над самым моим ухом.
Его рассказ напоминал главы увлекательнейшего фантастического романа. Он говорил о каком-то Альбрехте. Сначала я подумал, что это кто-то из его научных сотрудников, но потом сообразил, что речь идет о машине. Я не понял до конца ее устройства. Очевидно, это была удивительная помесь электронного микроскопа с мощным генератором рентгеновского излучения. Уникальная аппаратура фокусировала поток рентгеновских лучей, который, подобно тончайшему хирургическому инструменту, оперировал ядра зародышевых клеток. Все это помещалось внутри сложнейшего универсального инкубатора, заменяющего яйца и материнскую утробу птицам и животным…
— Ты помнишь эти стихи, Курт? — неожиданно спросил фон Вальден: Вот весь мой мир, вот — все:
