Наталья Астахова - Хлеб для случайного путника
Через полгода после того, как из нашего дома исчез Сережа, нас стало трое. Родилась девочка Света. Антон ее так назвал.
Наверное, это слишком — двое детей у женщины, которая никогда не была замужем и даже не может рассчитывать на алименты или другую помощь. Только зарплата машинистки, а еще то, что удастся выстучать вечерами на портативной «Москве».
И сама до сих пор не знаю, как решилась оставить ребенка. Теперь почему-то кажется, что это было как-то связано с Ионычем. Как раз в то время я в первый раз увидела сон про планету с голубым солнцем.
Когда же это было? Да, после стихов. Очередной графоман из самых настойчивых долго осаждал кабинет ответственного секретаря, и бедный Ионыч никак не мог доказать ему непригодность для печати принесенных творений. Наконец выпроводил настойчивого искателя лавров и, весь взъерошенный, зашел к нам а машбюро.
— Ну вот почему я свои стихи по всяким редакциям не таскаю и даже в нашей газете не печатаю? — почти простонал он.
— А ты что, стихи пишешь? — удивились мы о Викой.
— В принципе не пишу, но такие, как этот автор, думаю, что сумею. Вот, пожалуйста, слушайте:
Я не с того света
Вообще ниоткуда.
Я похож на ракету,
На кусок пистолета,
На сто тысяч розеток
И чуть-чуть на верблюда.
Мы с Викой, конечно, хохотали и уговаривали Ионыча немедленно опубликовать шедевр в ближайшем номере.
Эти глупые строчки почему-то врезались в память, и я весь день твердила их про себя. А вечером мне привиделась планета с голубым солнцем и желтым небом. Нет, это был не сон, я хорошо помню, что не спала. Но ведь и не явь, не настолько я сумасшедшая, чтобы наяву видеть другие миры.
Вот таи, небо было желтым, солнце голубым. Дома высокие, ажурные вдали фоном. А на переднем плане — два человека. Только не понять, кто они — мужчины или женщины. Они стоят на берегу реки, какого цвета вода в реке, мне не разглядеть, берег крутой, отвесный, и воды не видно, слышно только, как она шумит внизу. И еще слышны голоса людей. Говорят они на языке, совершенно мне незнакомом. Я-то и в земных языках не очень разбираюсь, но этот совсем особенный, так очень много гласных, и произносятся они чуть нараспев. Как ни странно, я понимаю все, о чем они говорят.
— Подумай хорошо, — говорит один, — стоит ли рисковать. Ты не хуже меня знаешь, что они еще не готовы к контактам. И поэтому пока не нужно никаких встреч.
— До чего же ты правильный, — отмахивается другой. — Но чего стоят все наши теории, если их нельзя проверить на практике? Сколько лет потрачено на расчеты? И вот теперь я знаю почти все. Знаю год, когда он должен появиться. Знаю место, где это произойдет. Знаю человека, от которого он отпочкуется. А ты отговариваешь меня, лишаешь самой большой радости ученого — проверить правильность расчетов и догадок. От тебя ведь требуется совсем немного. Отправить меня, послать луч, а через год принять обратно. Скажешь всем, что я на годик уехал в горы, чтобы в тишине и покое завершить работу. Какая, в сущности, разница, где я ее завершу?
— Я сделаю все, о чем ты меня просишь, но ты должен знать, что сам я отношусь к этому крайне недоброжелательно.
— Знаю, все знаю. Давай быстрей, их планета слишком быстро вертится. Если не успеем сейчас, придется ждать еще целую вечность или ты забросишь меня куда-нибудь мимо.
Они еще немного поспорили, потом пошли к какой-то ажурной решетке. Все происходящее я видела с одной точки, будто подсматривала в неплотно прикрытую дверь, но вскоре перестала их видеть. Яркий тонкий голубой луч вырвался из-за ажурной решетки, ушел в желтое небо.
И все. Я снова в своей комнате, в своей постели. За окном темное ночное небо, и я прекрасно знаю, что утром оно будет голубым, ну в крайнем случае серым, только уж никак не желтым.
Теперь мне кажется, что после того сна или видения незнакомой планеты я окончательно решила, что нас будет трое.
Никому не рассказала, только Ионычу. Да нет, не про ребенка, про сон этот дурацкий. Правда, он ничего странного в этом не увидел. Задумчиво посмотрел на меня, отодвинул макет очередной полосы.
— Представляешь, — так тихо и серьезно говорит он, — к нам на Землю с другой планеты собирается этот, как бы его назвать, пришелец. А ты, в силу своей какой-то сверхчувствительности, перехватываешь разговор инопланетян. А может быть, он уже здесь, и ты просто подслушала его воспоминания, ну, мысль его. Ведь вполне так может быть, как ты думаешь?
— Ой, Ионыч, много ты читаешь, все твои беды от этого. Подумай сам, зачем я им, этим пришельцам, чтобы они мне себя снили? И потом, все это еще не доказано, а я непроверенным слухам не верю, в серьезном месте работаю. Здесь реальные факты на веру принимаются, а всякие там НЛО — это для изданий не нашего профиля.
— Зря смеешься, — Ионыч был на редкость серьезным. — Когда-нибудь это должно случиться. Почему же и не с тобой, чем ты хуже любого другого жителя нашей планеты?
Тогда мне, честно говоря, было не до пришельцев. И куда больше волновало событие, которое на Земле случается гораздо чаще, чем контакты с инопланетянами.
Мне еще предстоял разговор с Антоном. И не о моих снах, отнюдь. Вопреки ожиданиям, он спокойно воспринял известие о том, что у него в скором времени появится брат или сестра. Поинтересовался только, не очень ли ребенок будет кричать.
…Светка оказалась на редкость спокойной девочкой. Я уставала с ней куда меньше, чем с Антоном, когда он был маленьким. И взгляды соседок меня теперь почти не ранили.
Когда мы только пришли из роддома и устроились для первого домашнего кормления, Антон внимательно посмотрел и сказал: «Нужна скамеечка тебе, чтобы ноги ставить. У нас такой нет».
Побродив по квартире, принес двухтомник Грина, подложил мне под ноги.
— Ну что ты, Антон, как же можно на Грина?
— Знаешь, ма, мне кажется, он бы ни за что не обиделся. Может, даже гордился бы. А скамеечку я сделаю.
И сделал. С помощью Ионыча. Он бывал у нас гораздо чаще, чем остальные мои сотрудники. Соседки считали, что гораздо чаще, чем того требовали приличия.
Однажды он притащил-таки ручную кофемолку. Огромную, квадратную, наверное, на ней при желании можно было смолоть мешок зерна, а не только немного кофе для завтрака.
— Та кофемолка у нас дикая, а эта домашняя, ручная, — заметил Антон.
— Ну, а электрическую машинку можно купить, это проще, — порадовал меня Ионыч.
Я промолчала, да и что тут скажешь, сейчас я не могла себе позволить даже покупку новой зубной щетки. Все мои отпускные деньги и материальная помощь, которую оказали на работе, давно разлетелись, и теперь выручала только машинка. Хорошо еще, старые заказчики не забывали. Наша Светка легко засыпает под грохот машинки, Антон и подавно привык.
