Марина Саввиных - Синдром аксолотля
если не больше...
Ругая себя последними словами, я помчался на плантацию. Элси спала - и к моему уходу осталась безразлична.
Я возвращался с двумя тяжеленными сетками на самодельной алюминиевой волокуше - в довольно сносном расположении духа. Могло быть хуже...
да, видать, похолодание поспособствовало: угри мои только-только успели дозреть до состояния, когда они начинают пожирать друг друга, пока из всего выводка не остается один, самый удачливый. Большую часть мне все же удалось собрать, хотя помедли я еще хотя бы сутки...
Меньше полукилометра оставалось до палатки, я уже видел зеленую тряпицу на флагштоке, который собственноручно когда-то воткнул перед входом... вдруг будто кольнуло меня что-то. Я остановился, огляделся и все понял над моей головой, довольно высоко, но так, что можно было разглядеть, кружил дайринг.
Я видел! Своими глазами! Ну как объяснить... ведь невозможно спутать, хоть и не встречал никогда. Это все равно... ну... если б ты увидел ангела, разве ты спутал бы его с чем-нибудь?
4.
Про них вообще-то много говорят. Говорят, что встреча с дайрингом доброму человеку приносит удачу, а злого - сводит с ума. Демоны они или просто редкостные существа, никто не знает.
Я замер на месте и стал тихонько следовать за ним глазами. Дайринг медленно - кругами - опускался, словно специально для того, чтобы я мог его в подробностях рассмотреть. Хотя, скорей всего, наоборот - он меня рассматривал, со всех сторон, детально. Так, с дружелюбным любопытством рассматривая друг друга, мы становились все ближе - по расстоянию и... по состоянию. Наконец, он опустился на кочку, прямо передо мной, всего-то шагах в десяти, твердо подпершись хвостом и скрестив руки на груди. Ему было очень удобно и покойно вот так полусидеть - в молчаливом внимании к моей персоне. Я тоже молчал и не двигался.
Мир шарообразен. Я чувствовал его круглоту и наполненность: капле некуда упасть. Мир таков, что к нему нечего добавить. Это правда.
Все, что в пределе возможно, - это видеть его целиком, до мельчайшего кристалла, до клеточки. Искрой дрожать в каждой точке мира - и держать перед собой все точки, как на ладони. Понимая все разом про каждую и про все вместе. Созерцать. Я что-то очень важное тогда узнал. Что есть тоска созерцания, острая и сладкая, как...
музыка! И не та, которую кто-то придумал и дал тебе для услаждения слуха, а такая музыка, которая есть ты, всепонимающий, всеотвечающий, весь, - музыка, которую слышишь в себе, а никто больше не слышит... и никогда не услышит!
У меня во рту стало сухо и горько. Словно я дыма глотнул. Лицо дайринга - худое, смуглое, жесткое - неподвижно светилось передо мной... я не мог бы описать его черты. Даже не могу сказать, какая из человеческих рас к нему ближе. Может быть, ассирийцы какие-нибудь древние... не знаю. Я глядел бы на такое лицо, не отрываясь, без еды, питья и сна, пока хватило бы сил глядеть. Он тоже не сводил с меня глаз - очень долго... потом, наконец, распустил крыло, вытянув его во всю длину за правым плечом, слегка тряхнул им, расправляя складки, из-за левого плеча молниеносным всплеском вырвалось второе... он слегка покачал крыльями, создав шум и ветер, отвернулся - и полетел, поднимаясь и удаляясь. Через несколько минут я уже не мог различить его в радужной дымке болота.
А дома меня ждал сюрприз, который я не сразу заметил. Когда я, наконец, прибыл со своими сетками к "месту назначения", возле палатки было мирно и тихо. Я почистил, подсолил и упаковал угрей, загрузил контейнеры в погреба-холодильники - и только потом заглянул в палатку.
- Эй,- крикнул я,- выходи! Полно дурачиться!
Бесполезно. Элси в палатке не было.
5.
В первую минуту я обрадовался. Ну вот и славно! Вот и ладно... все устроилось как нельзя лучше. Дикаренок окреп, поправился - и ушел в родное болото. Там ему и место. Ура!
Я занялся делами. Связался с факторией, договорился о грузовике на ближайшую пятницу и вычистил палатку - как перед Рождеством. До самого вечера я был в приподнятом настроении. Точь в точь - больной, которому пообещали неприятную процедуру, а потом в последний момент отменили дескать, может, и так обойдется.
Я долго не ложился. Потом лег и не мог уснуть. Чего-то мне не хватало...
Все же не всегда она ныла и скулила. Иногда глаза ее делались теплыми и умными, она брала мою руку мягкими теплыми пальчиками - и я ощущал... так покалывает босые ноги свежая травка у речки... или нет... вот если твоя кошка - в припадке бесконечной ласки и доверия к твоей хозяйской щедрости - разнеженно распластается у тебя на коленях и начнет, сладко урча, выпускать и втягивать коготки, чуть-чуть поддевая кожу...
- Люди, - говорила она, - живут просто. Едва только кто-нибудь из вас появляется на свет, как для него тут же обозначается клеточка, которую он займет в конце концов. А если нет - вы это переживаете как большую беду. Мечетесь. Ищете чего-то. Пока не находите подходящую ячейку и не совпадаете с ней. Тогда вы переводите дух - и чувствуете себя счастливыми.
- Откуда у тебя такие сведения о людях?
- Кое-что узнала. Кое о чем догадалась.
- Сколько же тебе лет?
- Как знать?.. да и кому это интересно? Это ведь только у вас, у людей, жизнь зачем-то связывается с чередованием дня и ночи...
никому из наших это и в голову бы не пришло. Жизнь и есть жизнь.
Зачем ее приспосабливать к каким-то меркам? Это же не рыба, которой может не хватить!
Болтовня, в общем... но я стал замечать за собой... понимаешь, у меня появились мысли, побочные моей деятельности. Честное слово! Я понял, например, что такое вечность. Как ты себе вечность представляешь? Ну - как я раньше думал, когда мне приходила охота пофилософствовать... что-то вроде вектора, устремленного к постоянно ускользающей точке... и ты на острие, на самой стрелке - все стремишься куда-то, к вечно ускользающей цели, которая все впереди, впереди... Элси живет в мире, в котором нет стремления. Болото - оно и есть болото. Все, что имеется, было и будет, здесь и теперь.
Поэтому нет никакого "было" и никакого "будет". И времени нет.
Аксолотль - существо вне времени. Он является на свет готовеньким, только размерами отличаясь от взрослой особи. Он - сразу сам себе идеал. Болото дает ему пищу, однообразную, вонючую, безвкусную, - но в изобилии: лопай, пока не надоест. Я искренне недоумевал (пока не постиг, в чем дело ), как вообще возможно мерцание разума в этих младенческих головах. Почему эволюция на Эе подвинулась дальше амебы... или гусеницеподобного эрехтейского угря...
Я не раз наблюдал жутковатую картинку стигийского размножения.
Обычно икряная кладка оживает сразу в нескольких местах...
вылупившиеся личинки некоторое время как бы приходят в чувство, а потом с непостижимым остервенением набрасываются друг на друга. Все пожирает все. Пока не остается одна, последняя, особь, обожравшаяся до предела и обессиленная непомерным стрессом агрессии и страха. Эта последняя тут же впадает в спячку, которая прерывается только вялым шевелением всасывания и переваривания болотной жижи. В это время личинка увеличивается в размерах и достигает предельной величины: ее и считают соответствующей видовому стандарту.
