Марина Саввиных - Кассандра
Марина Саввиных - Кассандра краткое содержание
Саввиных Марина
Кассандра
Марина Саввиных
ГЛИНЯНЫЙ ПЯТИГРАННИК
(этюды о женской непоследовательности)
КАССАНДРА
1.
Мыслю, следовательно, существую. Мои мысли опережают события настолько, что я перестала удивляться тому, что все сбывается. Следовательно, я существую не только по направлению от сегодня к завтра, но... видимо, и как-то наоборот...
2.
Мы никогда не договариваемся о встрече. Я всегда знаю, что он придет. Он всегда появляется неожиданно. Поступью барса. Мягко и властно.
Я уже не помню, каким образом он обнаружил мою беседку в зарослях лещины. Предполагаю, что я сама указала ему путь. Во сне.
Мое убежище - секретное. О нем никто не знает. Я предаюсь здесь невинным наслаждениям одиночества - бесплодным унылым мечтам. Один лишь Царь Грез, должно быть, знает, как ходить по этим дебрям. Думаю, что мой собеседник имеет к Царству Грез некоторое отношение... Иначе как бы он здесь оказался?!
Он приходит - всегда невзначай - садится напротив... здесь есть почти горизонтальный, низко спустившийся к земле отросток живого ствола...
И начинает вещать.
Последнее время ему очень нравится именоваться Мусагетом. Но его внешность совсем не эллинского типа. Скорее, варяжского. Или славянского. Ярко-голубые глаза, но не прозрачные, не пропускающие в себя, отталкивающие чужой взгляд. Все черты правильные, умеренно тонкие, высокий лоб, темно-каштановые волосы, любовно ухоженная бородка... Классический облик арийца!
К тому же - глубокий, прекрасно интонированный баритон... чарующие арпеджио театрального обольстителя...
Нет, для Аполлона он все-таки слишком... Вот именно! В нем всего как-то уж очень слишком! Впрочем, если это маска, то он с ней вполне освоился... если это роль, то, похоже, из тех, что заменяют собой судьбу. Легенду, во всяком случае, он воспроизводит виртуозно. Как Штирлиц.
Говорит - великолепно. Даже более чем. В его присутствии я лишаюсь дара речи и разумения. Сижу - и млею. Изредка только ловлю себя на том, что в смысл его риторических пассажей на самом деле не вникаю. Так упоителен сам по себе этот звук, завораживающий его самого ничуть не меньше, нежели меня, оцепенелую и немую. Пробиться с какой-нибудь репликой в этот сверкающий поток все равно невозможно. Говорящий Мусагет подобен весеннему глухарю ничего не видит и не слышит. Мы - идеальные собеседники, право!
3.
Более всего ему нравится интерпретировать слухи о своих победах. Его рассказы всегда изящны, точны и малоправдоподобны. Видимо, зловещие оттенки этих историй доставляют ему особое удовольствие - он явно прилагает специальные усилия к тому, чтобы насытить их достаточным количеством крови и слез. Ему нравится представлять себя некой зловещею жертвою судеб. Перстом Всевышней Воли, уязвленным нечаянной занозой.
Ни одна женщина не может приблизиться к нему без опасности урона... Если он ее хочет, то оскорбляет полным пренебрежением к ее индивидуальности: что-то грубо чувственное, примитивное есть в его взгляде на любовь. Если же он ее не хочет, то никогда не упустит случая положить этот удивительный факт в качестве предмета для рассмотрения со стороны причин и предпосылок.
Одно из специфических его дарований - умение ненавязчиво унижать. Жертва соображает, что ее переехали, зачастую уже после того, как поезд скрылся за ближайшим леском.
Когда он - в который раз! - живописует мне бедную Клото, вздорную, толстую и ко всему холодную, как лягушка, я прихожу в состояние гнева и раздражения... Я живо представляю себя на ее месте. А что? С него станется... Напридумывать всякого... а потом... Ох! боюсь, я слышу, что он говорит! Как это унизительно и противно!
Правду сказать, мне приходится собирать в кулачок всю свою прославленную стойкость, чтобы не поддаться его проникающему излучению.
Несчастная Клото! Как я состражду ее отчаянию!
Что это я, в самом деле, сижу тут и слушаю его? Зачем? Мне-то какое дело до всех этих драм! Он мне не нравится! Если завтра придет, скажу, чтоб убирался вон...
4.
Я бегу от любви. Это злобное страшное пламя. Расступитесь, деревья! Раздайтесь, тайгетские чащи! Над моей головою тяжелыми машет крылами Злополучный вещун, о погибели скорой кричащий. Я бегу от любви...Даже благостный бог Эпидавра, Поднимающий мертвых, не лечит подобные раны. Я вернусь к тебе, милый, венком благовонного лавра, И мои поцелуи торжественны будут и странны.
Написано мною от имени Дафны. Как-то само собой сочинилось. Мусагет был искренне растроган. Ему, как правило, нравятся тексты, связанные с его историями. Даже если они далеки от совершенства. Правда, взявшись критиковать, он это делает беспощадно. Тонкость и глубина его анализа всякий раз приводят меня в восхищение.
Мы немножко поговорили о неотериках, об особенностях выражения интимного чувства у Катулла и Овидия (с кем я еще могла бы обсуждать столь причудливые материи?). Потом он задумался на несколько секунд и в качестве примера наиболее действенной критики поведал мне подробности своего состязания с Марсием. Это было что-то умопомрачительное! В ярких выразительных образах он представил картину расправы над побежденным музыкантом : как его пригвождали к старому кривому ясеню, как сдирали с него кожу, с живого, бьющегося, кричащего... У меня перехватило дыхание, и слезы закипели где-то внутри, не успев подняться к оболочкам глаз. А ему хоть бы что. Правда, время от времени и по его лицу пробегала тень страха и отвращения, что-то в собственном монологе неприятно задевало его экстраординарное эстетическое чувство. И видно было, что прежде он никогда об этом не задумывался и лишь теперь уловил в своем давнем подвиге все тот же знакомый оттенок нечаянного злодейства.
Кожа, содранная с Марсия, говорят, висела на гвоздях в пещере близ города Келены. И трепетала, когда раздавались звуки фригийской флейты.
Какая субстанция во мне трепещет при звуках этого ненавистного голоса?!
5.
Зачем он приходит? Не на меня же любоваться, в самом деле!
Мало у него такого добра!
Или?..
Неужели он все-таки что-то увидел? Различил в пустоте серебряную проволочку, что тянется от моей макушки к зениту?.. По ней постоянно течет ток, мощностью соизмеримый разве что с каким-нибудь космическим мальстремом. Такая энергия - сквозь меня!
Неужели он способен видеть блуждающие здесь фантомы? слышать симфонические исступления моих цикад? Неужели он... мне... ОДНОПРИРОДЕН?!
Закройтесь, глаза мои, не глядите!
Его внутренняя жизнь - надежно сокрыта. При всей его склонности к обильным речам - оттуда он не сказал еще ни слова. Но я уже достаточно приблизилась, и теперь, к сожалению, - вижу.
![Леонид Алёхин - Сердце Чёрного Льда [С иллюстрациями]](/uploads/posts/books/104006/104006.jpg)