Святослав Минков - Джентльмен, приехавший из Америки
- Ах, вон оно что! Стало быть, я нахожусь в таможне? С какой стати?.. Что все это значит? - осклабился робот, и лицо его передернулось в злой гримасе.
- Да, вы находитесь в таможне! - хором воскликнули чиновники, вытягиваясь во фрунт перед пустым ящиком. - Согласно закону вы подлежите обложению пошлиной!
При упоминании о законе стандартный человек сложил руки на груди, как оперный певец, учтиво Поклонился и сказал:
- К вашим услугам, господа! Однако прошу поспешить с формальностями, поскольку тут ужасно пахнет формалином, а я запах формалина просто не выношу. Все мне кажется, будто я нахожусь в морге.
И тогда заклепанные в мундиры таможенники погрузились в гадания относительно параграфов таможенного тарифа, притом каждый старался выказать предельную жестокость по отношению к облагаемому налогом роботу.
- Предлагаю востребовать таможенную пошлину, как на часы! - высказался один.
- Как радиоприемник! - говорил другой.
- Как арифмометр! - упорствовал третий.
- Как мотоцикл! - озарился четвертый.
- Нет, его следует приравнять к легковому автомобилю! - вмешался носитель алюминиевой медали и тут же забубнил, будто заведенный: "студебеккер", "бьюик", "паккард", "хорх", "линкольн", "кадиллак", "альфа-ромео", "роллс-ройс"...
- Подождите! Остановитесь! - воскликнул я, захлебываясь в потоке марок автомобилей. - Да вы же меня разорите непомерной пошлиной! Согласитесь в конце концов, что его милость склепана не из золота, а из обыкновенного железа.
- Не имеет значения! - злобно отсек чиновник-коротышка. - В данном случае исходный материал не принимается во внимание. Для нас важна самая сущность предмета, понятно вам или нет? Предмета, рассматриваемого отнюдь не как материальная субстанция, но как кинетическая энергия!
- Но все-таки, все-таки, - возразил я, не уяснив ни единого слова в сей странной терминологии таможенного философа. - Перед вами, уважаемые господа, стоит заурядный железный автомат, и я нижайше прошу обложить его пошлиной, как примус.
- Пожалуйста, тише! - снова грянул таможенный хор. - При назначении величины таможенных сборов никому не разрешается делать какие-либо замечания, могущие повлиять на персонал. Мы знаем свое дело и в советах не нуждаемся!
После этой краткой служебной исповеди таможенники затеяли новое совещание - на сей раз еще дольше и мучительней. В конце концов был зачитан такой приговор:
- Облагается пошлиной, как телескоп!
Я облегченно вздохнул, достал бумажник и заплатил искомую сумму, которая, сознаюсь, была не так уж и мала, однако представляла собой всего лишь один процент пошлины, взимаемой за "роллс-ройс". Затем я повернулся к автомату и спросил:
- Доволен ли ты оценкой?
- Да, - отвечал он равнодушно. - Телескоп во всех отношениях выше и примуса, и огнетушителя. Посредством его наблюдают планеты и предсказывают космические катастрофы. Ничего не имею против телескопа.
Испытав с благоговейным смирением все последующие таинства таможенной литургий и свалив с плеч тяжкую ношу, я подошел к стандартному джентльмену, схватил его за руку.
- Если угодно, можете снова лечь в свой ящик, - предложил я. - Пора покинуть это заведение.
- Меня не надуешь, - отвечал робот, вырывая свою железную руку из моей. - Вы воспротивились заплатить за меня пошлину, как за легковой автомобиль, но взамен не откажете мне в удовольствии проехаться с вами в такси. Не правда ли?
Я глупо подмигнул ему и не сказал ни слова.
Мы вышли на улицу, я кликнул такси, раскрыл перед ним дверцу:
- Изволь!
Дорогой мой американский гость влез в автомобиль, как влезают туда представители высшего света: медленно, устало, слегка согнувшись.
Бог сотворил человека. Дьявол не остался в долгу и породил гомункулуса.
В году одна тысяча семьсот семьдесят четвертом по рождеству Христову граф Кюфштейн и его помощник аббат Джелони сумели за шесть месяцев в кармелитском монастыре в Калабрии материализовать искусственным путем трех живых существ.
В 1932 году американская фирма "Слейпинг, Том Тон и К°" производила ежедневно 1000 роботов.
Мой робот носит на груди никелевую татуировку:
ВЕРНЫЙ ДЖОН. N 384991.
С утра до вечера мы ведем с ним долгие беседы на самые разнообразные темы. Разговор всегда заканчивается на повышенных оборотах.
- Вы индивидуалист, невыносимый индивидуалист, - с досадой говорит Джон. - Что, по-вашему, необычного в том, что я презираю культ отдельной личности? Уясните же наконец, что я продукт массового производства, единокровный близнец тысяч моих собратьев, которые мыслят, приказывают и работают абсолютно одинаково. Все мы обладаем не только идентичными физическими качествами, но и равным количеством мозгового вещества в голове.
- Именно потому, что ваши мозги взвешены на аптекарских весах, а ваши головы напоминают бутылки лимонада с точно отмеренным содержимым, вы, роботы, не представляете собой ничего иного, как только серую безликую толпу! - отвечаю я, распаляясь. - Из вашей среды вряд ли появится когда-либо тот самый гений, кого вы ненавидите пуще прочих существ, поскольку он отличается от вас. С другой стороны, запомните, что стандартное производство всегда страдает пониженным качеством за счет количества, а это, бесспорно, отражается на умственных способностях всей вашей армады. Вот и получается, что вопреки изумительным достижениям современной техники каждый из вас остается всего лишь человеко-машиной, понятно? Вы можете быть превосходным орудием чужой воли, но ни в коем разе самостоятельной творческой личностью.
Автомат глядит на меня с сожалением, затем закладывает руки за спину и начинает вышагивать из одного угла комнаты в другой.
- Увидим еще, кто из нас орудие чужой воли, - цедит он сквозь зубы.
Каждый день приносит мне неожиданные сюрпризы.
Джон вваливается в комнату и говорит:
- Соблаговолите вытереть мне ноги фланелевым платком!
Я взираю на него с изумлением и начинаю креститься.
- Вы не в своем уме, Джон! Неужто запамятовали, как обязан слуга относиться к хозяину, господину?
- Ха-ха-ха! - разражается смехом стандартный джентльмен, и его железное тело начинает грохотать, как якорная цепь. - Вы пребываете в величайшем заблуждении, господин. Я ваш слуга постольку, поскольку вы - мой лакей.
- Лакей! - взрываюсь я так, что кровь ударяет мне в голову. - Джон, держите себя в рамках приличия! Вы меня еще не знаете!
- И вы, видимо, меня не знаете! - отвечает автомат дерзко. - Я имею не меньше права заботиться о своем туалете, чем заботитесь вы. И если хотите, чтобы я был искренен, готов добавить, что между мною и вами нет никакой разницы, хотя вы и приписываете себе божественное происхождение. Нужно ли лишний раз напоминать, что для вас и подобных Чарлз Дарвин создал специальную теорию, согласно которой в любом зоологическом саду сыщется ваш близкий сородич из тех, кто разгрызает орехи зубами и скачет на потеху собственным потомкам?
