Роман Шебалин - Концерт на Корвете
Хм, кстати, да, о ребенке! Был и ребенок, но Антон... Вертинский, опаленный ореолами славы и революции, уехал на юг; а на улицах столицы уже косил оголтелых от большевистской свободы люмпенов безумствующий мор, точно медленно взрывалась Москва, и выкореживались уже страхи из чернооких домов, из гулких пустых подворотен: там - зашевелилась уже, горбатя улочки, дома разламывая, порою в молчаливых окнах, парадных тускло мерцая чешуею своею, - Змей-Pыба, порою грузно вставал изгиб тулова ее над водою и тогда - грохотали волны, трещали мосты, а тяжелые брызги долетали до башенок и Новодевичьего, и Красноуспьего; осень семнадцатого.
...Но Антон все-таки нянчил, может, даже и не своего ребенка (не случилось, видимо, своего!) и радовался новым переменам и в личной своей жизни, и в жизни молодой, вырождающейся из нави, страны. А, кстати, очень даже может быть, что - своего. Где-то в начале двадцатых "вопрос о рождении" был снят раз и навсегда... Впрочем, Антон хотел спиться, бросится с моста в реку, удавиться, сойти с ума, но - сын... Сын его спас.
Схоронив жену, чахоточный, но живучий, Тахеев пришел наконец-то к нормальной жизни обыкновенного пролеткультовского художника, рисовал для Окон РОСТА, позже посылал что-то в "Еж и Чиж", жил понемногу, отдав маленького Костю в "Шкоюнку", где мальчик и учился, и ел, и спал - так было легче; и проще: девять лет Антон Тахеев словно ждал, когда сын чуть повзрослеет; оставшись один, художник наш запил, что называется, по-черному.
И сгорел однажды - все в том же старом подвальчике Пятого дома, что на Большой Кусановке; и все тот же голубоглазый Турбинс приезжал с солдатами - Седьмой дом и стоящий поодаль Суфагоpский предстояло снести.
Глава вторая.
Вертеп и Мертвец.
- Как Ритка твоя, поступать будет?
- Да куды денется! вот найду ее...
- Опять сбежала?
- А, девке восемнадцать, что с нее взять, набегается
- вернется, сами бегали, а, Потап?
- Дело твое, а что - Валя?
- А что Валя, с Вузовского своего не вылазит, что мне
- Валя, дочь проглядела, что - Валя?
- Будет, Уся, тебе! вот пьесу посмотрим...
- А, это Ритка билеты вчера притащила, сходи, говорит, а сама и пропала, ничего, вернется - всыплю.
- Ясно, решила тебя в театралы записать, а, Уся?
- Да иди ты...
Свернули на Дульскую слободу.
- Вот, как раз: без трех.
Действие Первое. без названия
Вот - Театр, где происходим. А вот мы, происходим которые. Мне страшно иногда в театре быть, потому что сжатый падугами, оглушенный сумраком кулис, мирок в нас выплескивается, словно ежесекундно кристалл взрывается, что-то происходит: в кристалле фигурки живут, умирают, говорят слова разные дивные, фигурки преломляются в гранях, тени бросают на грани, грозятся грани разбить, куда им, мертвеньким! Живите так...
Мы приходим тихо, не произносим не звука, движения наши плавны, бессвязны, мягкие кресла нас ждут, мы погружаемся в пыльную небыль (видно, как пыль порхает в лучике ясного света, что вырвался из дырки в кулисах), и вот мы нащупываем себя тихо-тихо, чтобы не чувствовать, но ведь чувствовать только, только ждать, закрывая глаза, но - только лишь глаз пугаясь своих, потому что: выявлять из кристалла себя - страшно.
И: во тьму. Чтобы из разверзнутого в конце-концов занавеса на нас все же - грянул кристалл, фигурками кипя, нас - развращая в мороморохах мирка своего маленького, вынавьинь театра ожил: жизнь схлынула с зала, на сцене мятелясь, зрит в темноте ослепленная: кладбище.
Так тихо, что - кладбище.
Действие Второе.
"Солдат спасает детей."
Туман на Волоколамском. Медленно ползут фашистские танки. Далекие взрывы. Раздавленная землянка, чудом сохранившая жизнь девочке и двум мальчикам; прижавшись друг к другу, дети тихо плачут.
В маленьком земляном окошке появляется голова.
- Ребятки, привет, я спасу вас.
- Ой, кто там?
- Дядя Лева я, я спасу вас.
- А мы тут видим много незнакомых дяденек и тетенек, а кто они?
Потап (Устину). А кто автор?
Устин (шурша программкой). Не знаю, какой-то Тудымов.
- Как вас угораздило? - лопаткою разгребая землю.
- Отец Зуп спрятал, а потом засыпало...
- Засыпало нас...
- Танки стреляли...
- А-а!
- Тише, фашисты кругом, - просыпалась земля к ногам детей, вслед спрыгнул дядя Лева.
- Ну вот, ребятки, теперь все будет хорошо, переждем атаку - и в тыл, здесь и лазарет рядом.
- А где отец Зуп?
- Чей? да вы же голодные, у меня есть хлеб, - дядя Лева из вещмешка вытащил краюху, нож, - перекусим? - подмигнул.
- Мне страшно.
- Тише, тиши, это танки, они вас не достанут.
Потап (Устину). А режиссер?
Устин. Отстань.
- Дядя Лева, а Вы в Бога верите?
- Да нет как-то, а что?
- А вот отец Зуп говорит, те, кто не верит, им плохо.
- Э, ребятки, так вы несознательные, а я-то думаю, что это вы такие непохожие, так Зуп не отец ваш, а поп!
- Нет, дядя Лева, отец Зуп, он добрый, только он сейчас ушел...
- А хотите, он и вас окрестит?
- Это еще зачем? я солдат. О, опять танки пошли.
- На Москву?
- .
- А вот отец Зуп говорит, что нет никакой Москвы.
- Я вообще-то из Минска, а впрочем, живу... жил во Владимире, у спуска, сейчас там кино новое построили и клуб у вокзала... А в Москве был, зря вы так, ребятки, хороший город, - рассмеялся, - на трамваях кататься любил.
- А метро Вам наше нравиться?
- Так вы все из Москвы?
- Да...
- Ну, что, ребятки, приглашайте тогда в гости, кто первый?
- Я!
- Как звать-то тебя.
- Павел.
- Можно войти?
- Конечно, пожалуйста!
- А что, Павлик, мне разуться? - паркет натопчу.
- Ой, не надо, проходите в большую комнату, отцу Зупу сахар принесли, чай будем пить.
- А у нас - картошка, и вот: тебе леденец.
- Я леденец лучше Марии отдам, она их страсть как любит.
- А, Маша здравствуй; э, и ты, бpат, здесь.
- И я здесь.
- Ну извини, забыл как тебя зовут.
- Иосиф.
- Молодец, вырастешь, будешь таким же красивым и умным, как товарищ Сталин.
- А вот отец Зуп говорит...
- Говорит, что у товарища Сталина мозгов совсем нет.
- Глупости этот ваш Зуп говорит!
Потап (Устину). Вообще, надолго?
Устин (пожимая плечами). Хрен его знает.
Зрительское окружение. Т-ш-ш-ш!
Потам (Устину, очень тихо). Пора сваливать.
Устин. (пожимая плечами). Пожалуй да.
Зрительское окружение. Т-ш-ш-ш!
- Дядя Лева, а Солнышко уже взошло?
- Солнце? что вы, ребятки, туман вокруг.
- Дядя Лева, давайте еще во что поиграем.
- Хорошо, только чур, больше никакой несознательности.
- Нам бы домой...
Потап (Устину) Глянь, не мы одни, - уходят.
Устин. Пошли, пошли; программка у тебя?
Потам. Нет.
Устин (нагибаясь под кресло). Потерял, значит.
