И Крупеникова - Лицом к лицу
Миновав два квартала он ни с того ни с сего остановился и привалился плечом к стене. Своим левым плечом, а заодно и моим правым.
- Я не чаял выйти оттуда живым, Джузеппе, - глухо пробормотал он.
Пожилой слуга растерянно тряс головой.
- Синьор: синьор: Вам нужно было оставить это поручение кому-нибудь другому.
- Женщинам не отказывают, Джузеппе.
- Она политик, синьор.
- Тем более, мой друг. Ставки сделаны. Игра началась.
Я хотел сказать что- нибудь ободряющее, но передумал. Вернее всего у меня опять получится какой-нибудь гнусавый вздох вместо слов. Синьор Лоренцо вдруг посмотрел на меня.
- Хорошо вел себя, меньший брат, - произнес он и улыбнулся; потом добавил, обращаясь к слуге: - Кажется, еще несколько лет, и я научусь управлять этим красавцем. Сегодня мне удалось заставить его не дергать руками.
Ему удалось заставить меня! Как я был оскорблен! От возмущения я забыл, что получается, когда я пытаюсь говорить. Из моего рта вырвался весьма потешный вздох, и на подбородок немедленно потекло что-то вязкое и противно. Джузеппе принялся судорожно искать в кармане платок. К довершению конфуза, я понял как называется масса, которую он старательно стирает с моей бородки. Слюна. Я не мог управлять не то что телом, я не мог справиться даже со своим лицом! Господи, да чтo я в конце концов!
Ответ я тут же получил. Но не от господа бога, а от мальчишек, гурьбой пробегавших мимо нас.
- Ай! Смотрите! Смотрите! У одного синьора другой из брюха вылез!
Джузеппе выхватил из-за пояса кнут, но применить не успел: мальчишек сдуло будто ветром. А я с неожиданным для такой ситуации спокойствием подумал, что у оборванцев не больно-то глубоки познания в анатомии. Живот синьора Лоренцо находился ниже моих лопаток, следовательно, я вырастал из его груди.
Наверное, всех этих впечатлений было с избытком для моего несчастного мозга. И мозг потребовал покоя:
Жара. И солнце, издевательски размазывающее эту жару по моему лицу. Я сразу же пожалел, что очнулся. Закатив глаза, я заметил пыль, поднятую отъехавшей каретой. Причем карета катилась вверх колесами. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы определить причину этого явления. Собственное тугодумие меня почти рассмешило: как же еще я могу видеть предмет, находящийся перед синьором Лоренцо? Разумеется, вверх тормашками! Хорошо еще мы родились "лицом к лицу". В противном случае, я бы всю жизнь созерцал землю, а он - мой затылок. Я мысленно поставил себя на его место и пришел к выводу, что куда приятнее видеть затылок, нежели свой второй лик, да еще и не слишком вразумительный.
Синьор Лоренцо в раздумье проводил карету взглядом и водрузил на свою голову шляпу. Тень от обширных полей и плюмажа до меня не дотянулась. Черт возьми! Когда ты догадаешься убраться с этой жаровни! Ни дать, ни взять время сиесты. И понесло же тебя в такой час на приключения. Решив, что самое время поговорить по душам, я постарался максимально сосредоточиться, и пристально уставился на "большого брата". Эй, посмотри на меня. Неужели ты не замечаешь, что я чувствую и слышу? Лоренцо, посмотри на меня!
Он посмотрел так, как смотрят на ушибленную коленку, и медленно пошел вдоль по набережной. А к моему горлу подкатился горький ком. Чего я, собственно, добиваюсь? Не станет же нормальный человек разговаривать с частью своего тела. А я был как раз частью его тела, которая по непонятным причинам вдруг начала размышлять:
- Лоренцо!
Он порывисто обернулся. Из-под его плеча я увидал молодого человека в пыльном дорожном плаще.
- Юлиан? - мой "старший брат" торопливо двинулся навстречу. - Юлиан, какими ветрами!
Они обменялись крепкими рукопожатиями, а синьор Лоренцо вдобавок обнял прибывшего одной рукой. Внушительный торс и дорожный плащ на секунду заслонили меня от солнца, а в нос пахнул ни с чем не сравнимый аромат смеси лошадиного и человеческого пота.
- Воистину сказочная удача! Первый, кого я встретил в столице, это ты, мой дорогой кузен!
Искренний юношеский восторг не мог не вызвать улыбки, и синьор Лоренцо улыбнулся. А он, пожалуй, не дурен собой, решил я. Интересно, как я выгляжу? Рассуждения на тему собственного портрета отвлекли меня от беседы родственников. Когда же я попытался ухватить нить их разговора, то обнаружил, что слова буквально пролетают мимо ушей. Как во сне: слышишь и не понимаешь; желаешь ответить, и остаешься нем.
Следующим моим испытанием стала четвертьчасовая поездка верхом. Разумеется, в седле сидел "старший брат". Я же болтался где-то между лукой и гривой лошади. Мы ехали по широкой улице, мимо сновали простолюдины, солдаты, торговцы, однако никто не рискнул задержать на синьоре Лоренцо взгляд.
- Тебя знают здесь? - полувопросительно произнес Юлиан, поглядывавший по сторонам.
- Многие знают мой клинок, - усмехнулся мой носитель. - А челядь не спешит попробовать кнута. Сколько себя помню, Джузеппе надежно охранял меня ото всякой горластой шушеры.
- До нас дошли слухи, будто ты убил на дуэли птицу высокого полета.
- Пустое. Не столь высок был его полет. А я не терплю хамов. Его Величество неделю спустя пожурил меня, и только. Про меня болтают разные сказки. Не верь. Девять из десяти - сущая выдумка. Поговаривали даже, будто я дерусь четырьмя шпагами: по одной в каждой руке.
Он рассмеялся, отчего я несколько раз приложился затылком к лошадиной гриве. Юлиан вторил ему не совсем уверенно.
- А вот и мой дом, кузен. В любое время ты здесь желанный гость.
Джузеппе перехватил поводья лошадей, и пока Юлиан высвобождал ноги из стремян, мой "сильный брат" ловко соскочил на мостовую.
- Лоренцо, ты волшебник! Уж не продал ли ты душу дьяволу? - кузен театрально разыграл испуг.
- Дьяволу? О, всего лишь его наместнику. Король хорошо платит фаворитам, мой дорогой.
Юноша споткнулся на ступеньке.
- Помилуйте, кузен! Вы угодите в темницу за подобные речи.
- Речи из уст королевского шута немногие воспринимают всерьез, - синьор Лоренцо продолжал улыбаться, а я подумал почему-то, что он и впрямь не прочь подергать смерть за усы.
- Шута, - удрученно повторил Юлиан и опустил взгляд. - Единственный сын благородного графа Колладара - шут у трона чужого короля.
Лоренцо положил руку на плечо кузену.
- Что дозволено шуту, порой не дозволено самому кардиналу, - сказал он, понизив голос почти до шепота. - Рано или поздно у меня будет официальный статус. А пока я пользуюсь природным званием.
И он небрежно кивнул на меня.
- Посмотри, - Юлиан будто бы отшатнулся, - он нахмурился.
- Кто? - кажется, не понял Лоренцо.
- Он. Его лицо. Ты видел, как он смотрит на тебя?
Взгляд ярких карих глаз скользнул в моем направлении. Я действительно был взбешен подобным обращением, однако тот, кому предназначался мой гнев, упорно отказывался меня видеть.
