Ирина Ильина - Ночь на Ивана Купалу
— Я лучше утоплюсь, не пойду за твоего Смолянинского!
— Аннушка, доченька моя! Ну что ты настырная такая! Ты пойми, он хорошая партия! Сначала — он уже не мальчик, по девкам дворовым шастать не будет!
— Да, не мальчик! Служили вы в одном полку! Тятя! Я за этого старика не пойду!
— Аннушка! Он богат, аки турецкий паша! Душ крепостных за ним только пятьсот числятся. А именье какое? Очень справно! Дом в Питере! Он при дворе принят. Ты еще спасибо отцу скажешь!
— Не пойду! — Потрясая кудряшками вокруг чистого высокого лба, прокричала Аннушка, и, хлопнув дверью, выбежала из залы.
— Вот, взрастил, все жалел: "Сиротиночка, без мамки растет!", — строя презрительные рожи и слегка пришепетывая, произнесла из угла молчавшая до сих пор благообразная женщина.
— Молчи, Варька! Думаешь, хочется мне дочь старому хрычу отдавать?! Совсем не хочется. Так долг! Долг обещал простить, паскудник этакий! И сверху еще добавить! Да ему на тебе жениться в пору! Как раз и по годочкам подошла бы и по интересам, — и громко рассмеялся собственным словам.
— Ну, Николя! Ты обидеть меня решил? Ну, возраст, может, и подходящий, всего на пять годков меня старше. А интересы? Пфи… Зря ты, братец, зря… Я в Варшаве при дворе блистала!
— А что ж ты при дворе замуж не вышла, так в старых девах и осталась? — снова расхохотался помещик, — а с ним и вспоминали бы, кто при каком дворе и когда блистал! Я-то доченьку свою понимаю! Уж как я матушку ее любил, уж как!
— Да, да, любил. Вот дитя сиротой и росло. Надо было свою брать, местную! Мало ли помещичьих дочерей — кровь с молоком, ждало твоего предложения? Нет, из Питера привез, чахлую, да дохлую!
— Не оскорбляй память моей Сонюшки! А то — выгоню! Куда ткнешься?
— Ладно, ладно, Николя! Успокойся! Что с девкой-то делать будем?
— Какой девкой? Ты дочь мою девкой называешь? — теперь ножкой уже топал приземистый и круглый Николя.
— Тьфу, на вас, — в сердцах произнесла Варвара, — друг дружку стоите! Пойду, об обеде похлопочу.
— Да, да и на седьмое подумай, может индюшку зарезать? Сваты будут!
— Тю, индюшку ради этого резать! Утки хватит!
Оба услышали шорох в дверях, оглянулись, но только тяжелая штора слегка покачивалась от сквозняка. Варвара пошла хлопотать по хозяйству, а Николя, налив себе водочки собственного приготовления, уселся в мягкое глубокое кресло и погрузился в мечты. Он представлял, как, выдав Аннушку замуж, сможет починить покосившийся дом, который не знал ремонта уже лет этак десять, как приобретет новый выезд, и, может быть, сам посватается к дочери соседской помещицы. Та жила в еще большей нужде, распродавая потихоньку крепостных, с десяток-то всего и остался.
***
А в это время Аннушка рыдала на плече любимого:
— Выдаст же он меня! Выдаст! Седьмого уже и сваты будут!
Ивашка, растерянный и несчастный, гладил по голове свою любушку:
— Сбежим, давай сбежим, Аннушка?
— Не могу, Ивашка! Тут матушкина могилка. И отец пропадет без меня! Сестрица его, Варвара, разорит и по миру с сумой пустит!
— Так тебя же все равно здесь не будет!
— Я рядом, близко! Вот, что, Ивашка, я решила. В ночь на Ивана Купалу приходи на сеновал. И я приду! Пусть это будет наша первая и последняя ночь любви!
— Аннушка, а как же я? Я ж не стерплю, я его убью!
— Что ты, Ивашка! Грех-то какой! Даже думать не смей! Я приду послезавтра к ночи на сеновал!
Коротко поцеловав любимого, Аннушка вышла из птичника и увидела далеко впереди прямую как жердь, всю в сером, тетку. Та бежала, как-то странно подскакивая на ходу.
"Чего это она? — удивилась Аннушка, — мне-то что делать? К белошвейкам сходить ли?" Домой выслушивать уговоры, тем более теперь, когда она узнала, что ждут сватов, совсем не хотелось.
Варвара ворвалась в гостиную, где мирно почивал счастливый отец, с воплем:
— Дождался! Взрастил змею на груди! Позор! Позор!
Помещик подскочил, забегал по комнате, натыкаясь то на кресло, то на шахматный столик, зацепился за трофейный турецкий ковер и растянулся на полу, прямо у ног сестры:
— Что? Пожар? Мор? — Верещал он испуганно.
— Вот, дурак! Какой был в детстве дурак, такой и остался, — расхохоталась Варвара, — когда пожар и мор, не сестра к тебе прибежит с известием, набат прогремит! Нет еще пожара, но может и случиться! Доченька-то твоя снюхалась с крепостным! С Ивашкой! Сама слышала — честь она ему на Ивана Купалу отдаст! Вот, дождался! Дожился! — Варвара злобно толкнула брата.
Он растерянно посмотрел на сестру, сел на пол, подтянул короткие ножки к двойному подбородку, обнял их руками и подумал: "Эк же тебя угораздило-то, доченька! Как ты могла? Да, Ивашка сын кормилицы, росли вместе, но… И что ж ты так неосторожно с любимым-то говорила! Вот, что мне теперь делать? Умолчать — нельзя: Варька все знает! Парня насмерть забить, как положено — жалко. И тебя, дурочку, жалко".
— А я думаю, и хорошо бы было, — решил он прощупать почву, — пусть бы ее не старый хрыч покрыл, а мальчик молоденький.
Сестра плюхнулась в стоящее за спиной кресло, всплеснула руками:
— Да что ты несешь? Дурак старый! Да позору, позору не оберешься!
" Да, с тобой точно, не оберешься позору, жалко мальчонку-то, жалко!", — тоскливо думал помещик. Встал, отряхнулся, отдернул кафтан, позвонил в серебряный колокольчик. Приказал слуге:
— Приведи старосту.
В комнате повисла плотная, гнетущая тишина. Ни брат, ни сестра не проронили ни слова до появления крепостного. Когда же тот вошел, помещик сказал:
— Вот что, высечь Ивашку!
— Да за что, Ваша светлость, — изумился старшина, — работает парнишка справно, нареканий нет.
— Сам знаю за что, — прервал помещик, — строго наказать!
— Батогами его, — заверещала Варвара, — батогами! А потом в кандалы!
— Молчать! — Взревел Николя, — Я здесь хозяин! И я распоряжаюсь казнить или миловать! Наказать, кнутом! Не калечить! Это мой крепостной! Мне он здоровым еще понадобится.
Изумленный староста отправился выполнять приказание. Варвара, покачав осуждающе седой головой, тоже ушла. Расстроенный хозяин выпил еще рюмочку водочки, закусил хрустящим солененьким огурчиком и пригорюнился. Со двора доносились звуки ударов хлыста. Ивашка не вскрикнул.
Вечером, за ужином, Варвара очень значительно произнесла:
— Так будет с каждым, кто на честь семьи посягнет.
Николя, испуганно взглянув на дочь, едва не подавился. Аннушка удивленно вскинула кверху брови:
— О чем это вы, тетушка?
— А то не знаешь будто! — возмутилась Варвара, — поделом твой Ивашка получил, поделом! На чужое нечего зариться!
