Морис Лима - Метро в неизвестность
С улицы донеслись громкие вопли. Ригель, как был полуголый, выглянул в окно и увидел чудовищную воронку, поглотившую пару зданий вместе с жителями - жертвами экспериментов их собратьев-буровиков.
Женщины в горестном порыве вздымали руки перед гигантским провалом, унесшим жизни их родных и близких...
Сердце Ригеля сжалось, а в светлых глазах засветилось невыразимое страдание. Это жуткое зрелище на минуту заставило забыть о своей наготе в леденящем воздухе. Но тут зубы его вновь залязгали, возвращая его к действительности, и он поспешил одеться.
Оставаться внутри дома-башни было свыше его сил. Однако прежде чем её покинуть, он надолго задумался. Потом решил проверить, работает ли радарио.
Включив его, он услышал сначала фоновый шум, потом пошли информационные правительственные сообщения, которые давным-давно никого уже не интересовали. Изображение еле-еле просматривалось.
Диктор равнодушно излагал то, что полагалось, как это вообще характерно для чиновников рушащихся режимов. Он угрюмо, голосом судебного исполнителя вещал об остановке на энергоцентрали. "Белый уголь" больше не питал турбины, водяные потоки превращались в ледяные поля.
Да и другие новости не радовали.
Ригель облачился в один из самых теплых своих комбинезонов. Замкнувшись в своем безразличии, он решил бесстрастно наблюдать за угасанием Ксюла.
После предательства Изео, его больше ничего не интересовало. Но тут Ригель встрепенулся: до него вдруг дошел смысл того, что говорил диктор. Изображение и звук были скверными, но так или иначе передача продолжалась.
Хотя он и слушал диктора вполуха, тем не менее понял, что речь идет о взбунтовавшихся рабочих атомного завода на Зеленой горе. Они голодали и мерзли и во всем обвиняли ученых этого предприятия, которые, совершенно не думая о последствиях, играли с ядерными мощностями. В общем-то так и было на самом деле, поскольку именно из-за неразумных опытов этих ученых возник радиационный потолок над планетой, сфера над сферой, не пропускающая свет и тепло.
Несчастных тружеников науки разорвали на куски и затоптали в централе, а теперь взбунтовавшиеся толпы двигались прямо к Голубому городу.
Ригель вышел из своего дома-башни. У него было достаточно воображения, чтобы представить себе то, что скоро произойдет в городе.
А снаружи бушевала и разрасталась дикая, всеохватывающая паника. Предвидя, что восставшие скоро разграбят город или, скорее, то, что от него осталось, ксюлиане разбегались, стремясь уйти в пригороды и дальше.
Вот уже три века по земному исчислению обитатели Ксюла практически пользовались только одним видом энергии - энергией расщепленного кислорода.
Гениальное изобретение молодого ученого по имени Миил, которое, впрочем, стоило ему собственной жизни, позволяло ксюлианам передвигаться по воде, суше, в атмосфере и даже под поверхностью планеты в аппаратах, работающих на обычном воздухе.
Миил погиб от взрыва во время проведения эксперимента, но изобретение сохранилось. И случилось это как раз тогда, когда другие ученые мужи искали возможность использовать энергию атома.
Теперь те ксюлиане, у кого были машины, пытались бежать на них из Голубого города от страха перед толпами восставших, но не могли этого сделать из-за глубокого снега. Что же касается летательных аппаратов, то они обледенели, а это делало полет совершенно невозможным.
Пожав плечами, Ригель двинулся дальше.
"Мне все это безразлично... безразлично... безразлично... А Изео шлюха и идиотка... Даже если Ксюл завтра сгинет, мне на это наплевать..."
Его заставили оглянуться громкие вопли. Сквозь снежные заряды беспорядочно бежала толпа ксюлиан, причем, казалось, что бежит она без всякой цели, сама не зная куда. Ригель поспешно отскочил в сторону, чтобы его не смяли, а рядом остановился кто-то тяжело и часто дышащий, изо рта которого вырывался пар, оседая изморозью на желтом голодном лице.
Несмотря на безразличие, которое он себе старательно внушал, Ригель застыл на месте и стал всматриваться в это лицо с впалыми щеками. Наконец он понял, что перед ним паренек, которому, вероятно, нет ещё и шестнадцати. Его залитые слезами глаза смотрели сквозь Ригеля, явно не видя его. Слезы медленно капали, и Ригель с ужасом заметил, что они на лету превращаются в ледышки...
- Она умерла... умерла... от холода.., - бормотал сквозь рыдания мальчик.
Он оттолкнул Ригеля и опять бросился бежать. Ригель хотел его остановить, но тот уже исчез, как бы переложив на него часть своего жуткого бремени.
Ригель неподвижно застыл под падавшими теперь с небес огромными хлопьями снега. Вокруг него медленно вырастали сугробы...
Безразличный...
Да, нет же! Он обманывал себя. Сердце сжималось от жалости, а душа болезненно трепетала. Жалость, в которой он отказывал себе, оборачивалась у него состраданием к другим, к их безнадежному положению. Он корил и обвинял себя в трусости, эгоизме и глупости.
Теперь до него стал доноситься глухой шум, несущий в себе зловещую угрозу, причем угрозу постепенно нарастающую и приближающуюся. Он тут же понял, что орды восставших вступили в предместье, пройдя путь от Зеленой горы, где были зверски прикончены служители науки.
Оставалась только одна надежда, о чем, без сомнения, знали и мечтали все, бегущие из Голубого города.
Метро.
Это была единственная возможность покинуть город и, может быть, даже добраться до знаменитых пещер, тех самых обширнейших гротов, в которых, может быть, удалось бы сохранить жизнь.
Каждый надеялся, что ему повезет, что он втиснется в вагон, и хотя и спресованным, задыхающимся и обливающимся потом, спасется с помощью этих гигантских, невообразимо длинных тоннелей, тянущихся на тысячи и тысячи километров под поверхностью планеты, создавая колоссальную сеть, равную которой вряд ли можно отыскать во всей Вселенной.
Ригель, задумавшись, даже не заметил, как очутился перед головным вагоном готового к отправлению поезда. И тут его прямо-таки внесло внутрь вместе с женщиной и двумя детьми, которых она держала на руках, а он пытался защитить от обезумевшей толпы.
Ригель все-таки спас её с детьми, в чем ему помогли рост и большая физическая сила. Он сумел сдержать слепой напор озверевшей толпы на вокзале Голубого города, откуда один за другим отходили метропоезда, переполненные сверх меры.
Прямо перед ним оказалась кабина водителя, а вокруг теснились, крича и жестикулируя, ксюлиане.
На полу лежал труп. Ригель прислушался и понял, что это инженер-водитель, которого осатаневшая толпа затоптала насмерть. Охваченные паникой жители города требовали, чтобы он отправлял поезд, а тот оказывается, дожидался указаний диспетчера. Так что теперь не было ни диспетчера, ни водителя, ни вообще какой-нибудь крохи порядка и организованности. Вообще ничего...
