Раймон Квено - На краю леса
- Гортензия, горячий пикон, - потребовал он.
Он глянул на странника своим единственным глазом.
- Ну, как дела, месье Бланди? - спросила кельнерша. Как всегда, ни шатко ни валко, старый увалень?
Странник понял, что вновь пришедший был глух. Кельнерша поставила на стойку пикон, а возле него - горячую воду и остановилась, вперив руки в бедра.
- Совсем не так плохо, Гортензия, - продолжил одноглазый старик. - Конечно, я как всегда мучаюсь ревматизмом. Но ха! Это еще ни о чем не говорит. Это ни о чем не говорит. Сегодня дождь, гм, гм! Черви выползают наружу.
Он снова посмотрел на странника.
- Погода не подходящая для прогулок, - сказал он. - Нет ничего приятного в такой погоде, не правда ли?
Хотя этот вопрос был направлен прямо ему, странник ничего не ответил.
- Грибы протухнут, - продолжил одноглазый, - и виноград уже не будет так хорош. Совсем не хорош. Шампиньоны протухнут, виноград обвалится, вот так.
- Ну и старый увалень, - улыбнувшись, сказала Гортензия.
Она подтянула резинку, которая резала ей бедро. Она по-прежнему стояла на месте. Странник доел свое яблоко.
-Кофе?
- Нет, спасибо.
- Тут невозможно спать, - сказал старик.
- Займись лучше своими делами, старый оборванец, - сказала Гортензия и, повернувшись к страннику, произнесла: Это мой дядя. Он себе на уме,
- Она так думает, - ответил одноглазый, который оказался совсем не глух. - Она так считает. Если бы у меня не было ревматизма, я был бы бодр, как юноша. Как настоящий юноша.
- Он что-то замышляет, - сказала Гортензия. - Несмотря на свой почтенный возраст, он все еще способен на шальные проделки. Кое-кто считает его колдуном. Он вправляет вывихи и гадает на огне. Он знает названия всех трав и знает, для чего их можно использовать. Раньше поговаривали, что он может беседовать с умершими.
- Россказни, - буркнул одноглазый.
- У него дома есть говорящая голова, которая рассказывает ему обо всем, что происходит в мире, - продолжила Гортензия, вытирая стол. Когда она это делала, ее мощная грудь уперлась в плечо мужчины, а ее колено коснулось его руки. Но ее никто не видел, только я однажды, когда была маленькой и испытывала перед этим языческий страх; были люди, которые утверждали, что это было радио, а не голова, но я заверяю вас, что когда я была маленькой, не было еще никакого радио - а я еще не старая, месье, мне двадцать лет; мне также говорили, что все это мне приснилось. Но я видела эту голову, да!
- Случайно, - сказал одноглазый.
- У него есть еще два ворона, которые шпионят за мной, они летают повсюду, садятся на подоконники, осматривают все вокруг, а потом рассказывают ему обо всем, что видели и слышали. Некоторые из местных молодых людей пытались их убить, но им это не удалось; напротив, юношей находили либо ранеными, либо вообще мертвыми.
- Совершенно верно, - произнес одноглазый.
Гортензия двинулась с места.
- Он единственный оставшийся в живых из всей моей семьи.
Странник раскурил трубку.
- Вы странствуете пешком? - спросил его старик. - Это гораздо более познавательно, чем на поезде или на автомобиле. Есть вещи, которых на большой скорости просто не заметишь.
-Да, это так.
- Вы будете ночевать здесь?
-Да.
- Тогда утром зайдите ко мне, и я покажу вам много интересных вещей. Вы же ученый и имеете дело как с числами, так и со статистикой.
- Откуда вы это знаете?
- Гортензия ведь сказала вам, что один из моих воронов видел, как вы пришли, а вы вполголоса про себя бормотали цифры. Странник улыбнулся.
- Итак, утром зайдите ко мне, - еще раз сказал старик и встал.
- Пикон я оставляю господину, - добавил он.
- Старый мошенник, - пробормотала Гортензия. - Он совершенно выжил из ума, совершенно. Но то, что я видела говорящую голову, когда была маленькой, правда.
Наступила тишина.
- Я отведу вас в вашу комнату, - сказала Гортензия.
Странник уже хотел было встать, чтобы последовать за ней, когда появился хозяин.
- Хорошо поужинали, месье Гюбернатис? А ты отправишься в постель, когда покончишь с посудой, - это Гортензии. - Так хорошо поужинали, месье Гюбернатис? В это время года ввиду незначительного, весьма незначительного количества посетителей возникают затруднения с поварами; трудность также в том, что сам я готовить не умею и без повара не могу приготовить ничего, кроме омлета. Так что у меня нет ни припасов, ни поваров. Короче, вы хорошо поужинали, месье Гюбернатис?
- Вполне достаточно. Я непривередлив в еде.
- Да-да, за этими словами скрывается упрек.
- Ни в коем случае. Я поужинал весьма неплохо.
- Удался ли этот небольшой омлет?
- Он великолепен.
- Гм.
Хозяин осмотрел странника сверху донизу.
- Если верить вашему удостоверению, вы мистер Гюбернатис?
- Да, это я. Вы в этом сомневаетесь?
- Ни в коем случае, ни в коем случае. Вы депутат?
-Да.
- Мой дом ждал вашего посещения, месье депутат. И... но... есть еще кое-что. Вы здесь никогда не были?
- Никогда.
- Вы в этом уверены?
- Конечно. Абсолютно уверен.
- Вы здесь никогда не были?
- Я же говорил вам, никогда.
- Даже во сне?
Гюбернатис задумался.
- Даже во сне, - ответил он.
Затем заметил:
- Странный допрос.
Толстощекий хозяин, озабоченно задававший вопросы, снова с огорчением посмотрел на него.
- Пожалуйста, извините, господин депутат, извините. Я склонен к некоторым преувеличениям. Это долгая история, которую я должен вам рассказать, долгая история.
Он устремил умоляющий взгляд на гостя, словно надеялся, что тот попросит его рассказать эту историю. Но тот, должно быть, устал от множества рассказанных в этот вечер автобиографических историй и скромно ответил:
- Каждому хочется рассказать свою историю.
Этот ответ, казалось, смутил хозяина; но его уже охватило лихорадочное возбуждение.
- Раз... - сказал он, - ...решите, господин депутат, разрешите рассказать историю, ни в коем случае не похожую на другие. Ни в коем случае. Во-первых, моя история отнюдь не чрезвычайна. А вовторых, она все же необычна.
В это мгновение дверь тихо и медленно приоткрылась, и Гюбернатис увидел собаку. Она несколько секунд покружилась, потом легко и решительно прыгнула на стул между хозяином таверны и странником и уселась там.
- Эта собака принадлежит вам? - спросил Амадей.
Хозяин посмотрел в направлении собаки, словно хотел удостовериться в ее присутствии.
- Да. Это Дино.
- Конечно, у него тоже есть история, - сказал Гюбернатис.
Он посмотрел на собаку, но та сделала вид, что ничего не слышала, закрыла глаза и зевнула; потом снова равнодушно посмотрела в сторону.
- Он храбрый маленький песик, - растерянно сказал хозяин. - Моя история, господин депутат...
