Юрий Тупицын - Дальняя дорога
Ревский, ловко расставлявший на столе бокалы, тарелки, ножи, спросил ворчливо:
- А тебе что, не нравится?
- Нравится. Особенно розы.
- Проняло все-таки, - вздохнул Ревский.
- Проняло. Главное - знаю, что даже такой чревоугодник, как ты, есть их не будет.
- Почему же? Из некоторых сортов роз получается отличное варенье. Могу угостить.
- Нет уж, спасибо. По-моему, это что-то вроде каннибализма.
- А баранина не каннибализм?
- Нет, это шашлык. - Лорка огляделся вокруг. - Хорошо здесь. Только уж очень много всякого зверья.
Ревский усмехнулся:
- Хочешь, угощу раками? Ну-ну, не буду. Иди мой руки вон там, в фонтанчике.
- Просто в воде? - с интересом спросил Лорка, поднимаясь на ноги.
- И это говорит командир патрульного корабля! Исследователь иных миров.
Лорка мыл руки с тщательностью врача, готовящегося к хирургической операции. Не оборачиваясь и не поднимая головы, он сказал:
- В иных мирах я на работе, а здесь на отдыхе. На отдыхе мне нужен комфорт, стерильная чистота, кондиционированный воздух, безмолвные всепонимающие киберы, людская толпа, высотные здания, воздушные мосты и случайные знакомства. А не дурацкая природа со зноем, вонью, мухами и тараканами.
- Где это ты видел мух и тараканов? - возмутился Ревский. - Они только в заповедниках сохранились!
- Ну божьи коровки, какая разница. - Лорка распрямился, стряхивая влагу с рук. - Сушилка у тебя есть или ты вытираешь руки об траву?
- Об штаны. Смотри лучше, командир.
- И правда. - Лорка был откровенно рад, обнаружив рядом с фонтаном стандартный сухой дезодорантно-стерилизующий душ. - Оказывается, ты вовсе не чураешься достижений цивилизации. Может быть, этот сад - просто декорация, а насекомые - киберы?
Лорка с наслаждением подставил под свежую распыленную струю воздуха руки, голову, лицо и открытую шею. Все это он делал с ленивой грацией сытой кошки, занимающейся своим туалетом.
- Пантера, - завистливо и грустно пробормотал Ревский, - большая рыжая пантера. Тигр! - И громко добавил: - Хватит нежиться. Иди пробовать продукты моей декорации.
Лорка перекрыл воздушную струю и направился к столу. Ревский с удовольствием смотрел, как он идет, мягко, непринужденно, не идет, а танцует.
- Почему не ликвидируешь хромоту?
- Альта говорит, что хромота мне ужасно к лицу, а я ей верю. - Лорка уселся за стол и погладил, скользнул пальцами по бокалу. - А это что, вино?
- Угадал. Натуральное, виноградное, выдержанное. С тонким букетом.
Легонько покачивая бокал, Лорка скептически разглядывал его содержимое.
- Ты посмотри на свет, - поддразнил Ревский.
Лорка поднял бокал на уровень глаз. Темный тяжелый напиток играл, светился насыщенным рубиновым огнем.
- Красиво, - тихо сказал Лорка, - красиво и страшно. Как огонь. Плененный, замученный огонь.
- И правда огонь, адский огонь - жжет.
Все еще разглядывая на свет вино, Лорка тихо, совсем без эмоций продекламировал:
- "Сэр Грейвс взглянул назад и увидал в ночи звезды, замученной в аду, кровавые лучи".
- Кто это написал? - после паузы спросил Ревский.
- Так, один империалист.
- Какой империалист?
- Это было давно, Теодорыч, - успокоил его Лорка. - Киплинг, который Ричард, а также Рихард и Редьярд. Поэт, писатель, журналист, глашатай империализма. Не слыхал?
- Не слыхал. Здорово написал этот глашатай.
- Здорово, - согласился Лорка и, не поднимая на него глаз, спросил: Что ты на меня так смотришь, Теодорыч?
- Так, - и попросил: - Да пей же ты, Федор!
Лорка отпил маленький глоточек, сморщился, одним глотком ополовинил бокал и сморщился еще больше.
- Ни кисло, ни сладко, ни горько. Во рту вяжет, в горле жжет, и в общем гадость. Что-то вроде сока с хреном.
- Ты хоть и сноб, а человек беспробудно темный, - с сожалением констатировал Ревский. Он отпил из своего бокала и старательно изобразил на лице наслаждение.
- Это называется неповторимым букетом. Вино это получило Гран-при на конкурсе любителей-виноделов!
- Честно? Тогда допью. - Лорка лихо опрокинул бокал и сморщился. - Ты прав, Теодорыч, я человек темный. Люблю виноград и не люблю вино. Может быть, с годами исправлюсь?
Он сунул в рот большущую сизую виноградину с грецкий орех величиной. Ревский, с улыбкой глядя на него, подумал: "Ни черта ты не исправишься, таким и помрешь. И боюсь, скорее это будет рано, чем поздно".
Лорка, с любопытством мальчишки пробовавший то один сорт винограда, то другой, спросил:
- А белый что - недозрелый?
- Дозрелый, - успокоил Ревский. Он сидел, опершись локтями на стол, и внимательно смотрел на Лорку. - Просто сорт такой. У него букет хорош.
- И тут букет? - засмеялся Лорка, переключаясь на белый виноград.
- Ну как, Федор? - вдруг спросил Ревский. - Принимаешь командование кикианской экспедицией?
Лорка мельком взглянул на старого космонавта.
- Так ты для этого пригласил меня в гости? А я-то думал - на виноград!
- Принимаешь? - Ревский словно не слышал его шутливой реплики.
- А почему отказался Ким?
- Барма отказался. А Ким не пожелал браться за дело без своего напарника.
Лорка бросил в рот крупную виноградину, раздавил ее языком и не совсем внятно проговорил:
- Вот и мне надо посоветоваться со своим напарником, с Тимом. Если он согласится, тогда можно серьезно обсудить предложение совета.
Ревский помрачнел и угрюмо буркнул:
- Тим не согласится.
Лорка удивленно взглянул на него.
- Ты так уверен? Почему?
- Твой друг и напарник Тим погиб, - бесцветным голосом сказал Ревский, не поднимая глаз от стола.
Лорка уронил виноградину.
- Что? Что ты сказал?
- Погиб Тимур Корсаков, твой друг и напарник по космосу, - теперь уже жестко повторил Ревский.
Лорка расстался с Тимом всего два дня назад, он проводил своего друга до трапа баллистической ракеты, которая шла вокруг света с посадкой на Гавайях и Бермудских островах. И вдруг такая весть!
- Теодорыч, - с остатками надежды тихо попросил Лорка, - не надо так шутить. Бога ради.
- Какие, к черту, шутки! - окрысился Ревский, не совладав с собой.
Лорка хотел что-то сказать, но спазма вдруг перехватила горло и скривила губы. Разумом он уже понял и поверил, что Тима - одного из самых близких ему людей во всем мире - больше нет, но сердце бунтовало и верить отказывалось. Это противоборство чувств и мыслей корежило, ломало психику безжалостнее и горше физической боли.
- Как? - спросил наконец Лорка. - Как он погиб?
- Утонул, - с досадой бросил Ревский, - на Гавайях.
Лорка изумленно поднял голову.
- Тим? Он же плавал как рыба!
- Такие, как ты и Тим, так вот и гибнут, по-глупому, - угрюмо буркнул Ревский.
