Николай Орехов - Викторина
Шихов встал, потянулся и направился к ученым, решив на этот раз непременно выяснить причину депрессии Покарина, так как, не зная этой причины, он не мог устранить ее последствия. Войдя в отсек, Шихов понял: произошло что-то еще. Старый астрофизик чуть больше, чем обычно, сгорбился, сидя в кресле, и, приветствуя командира кивком головы, отвел глаза, а Сватов лихорадочно стучал по клавиатуре и щелкал тумблерами приборов.
— Что-то не так? — спросил Шихов, подойдя к Сватову.
— Вы здесь? — воскликнул тот, не оборачиваясь. — А я как раз пытаюсь с вами связаться. Командир, мы случайно не сбились с курса?
— С чего вы взяли? — Шихов наблюдал за руками Сватова, мечущимися по приборной доске. — У вас что, приборы вышли из строя?
— Не могу понять… Она пропала! — Сватов на мгновение замер, затем резко повернулся, его тонкие треугольные брови были вздернуты, ресницы дрожали. — Командир, ее нет! Не может быть, чтобы приборы… — он еще раз пробежался пальцами по тумблерам и клавиатуре. — Мы точно не сбились с курса?
— Что за глупости, вы же можете проверить это не сходя с места.
— Да-да, я проверял, — казалось, что Сватов вот-вот впадет в панику. — Но ее нет!
— Чего нет? Объясните толком!
— Как это чего?! Черной дыры! — Сватов вновь начал щелкать тумблерами и стучать по клавиатуре. — Вот, убедитесь! Нет даже намека на рентгеновское излучение, я уж не говорю о картинке!
Шихов почувствовал, что уже и сам начинает волноваться: срывается визуальное наблюдение черной дыры. Он повернулся к Покарину, надеясь, что в такой ситуации тот оторвется от своей сверхновой. Астрофизик, словно почувствовав взгляд командира, развернулся вместе с креслом. Его глаза, казалось, еще больше выцвели, а недавно появившиеся на лбу морщины стали более глубокими.
— Я же говорил, — выдавил Покарин после небольшой паузы, — это была не черная дыра. В общем-то, конечно, то, что мы наблюдали, можно назвать дырой и даже черной, но только не в том смысле, в каком мы привыкли применять это понятие…
— Перестаньте пороть чепуху! — крикнул через плечо Сватов, пытаясь все-таки хоть что-нибудь выжать из приборов и компьютера. — Оставьте свои фантазии!
Шихов понимал, что тот подразумевает. Покарин, являясь в ученом мире общепризнанным авторитетом, в то же время слыл чудаком и фантазером. Чего только стоило его заявление о том, что никакого земного притяжения не существует, что Ньютон ошибся и не нужно изобретать кейворит. А объяснения вроде того, что если вас прижимает струей воды из брандспойта к стенке, то это совсем не означает, что стенка вас притягивает, вызывали на лицах ученых мужей снисходительные улыбки. По убеждению Покарина, к Земле именно придавливает, а не притягивает. Правда, вот чем придавливает, Шихов понять не мог, да в общем-то и не пытался.
— А что же тогда это было, а?! — Сватов резко повернулся к Покарину. — Изложите ваши так называемые соображения!
— Только без нервов, — Шихов слегка повысил голос, давая понять, что не допустит конфликта.
— Тоннель, — в голосе Покарина чувствовалось оживление.
— Какой еще тоннель?! — переспросил Сватов с плохо скрываемым ехидством.
— Обыкновенный, межвселенский, — выдохнул Покарин, словно освобождаясь от тяжелого груза, не позволявшего ему выговориться. «Кажется, старик выходит из депрессии», — отметил про себя Шихов. — Тоннель между вселенными — нашей и соседней, — продолжал астрофизик, — открылся он из-за разницы давления. А после того, как давление в этих двух соседних, граничащих друг с другом вселенных выровнялось, в данном случае за счет снижения давления у нас, — закрылся.
— Нет, вы слышали? — Сватов покачал головой, прикрыв глаза. — Давление выровнялось! Кто бы мог подумать! Вы его измеряли? Почему это оно снизилось именно у нас? А впрочем, — он заерзал в кресле, устраиваясь поудобнее и всем своим видом давая понять, что решил все же послушать байки коллеги, — вы, может быть, скажете, что же будет дальше?
— Да не будет, а уже стало… — Покарин взглянул на командира, словно спрашивая, стоит ли продолжать. — Снижение внутреннего давления вселенной, играющего роль сдерживающего фактора, привело к вспышке сверхновой…
— Ха! — воскликнул Сватов, потирая от удовольствия руки. — Вы еще скажите, что это было наше Солнце!
— Да, скажу, — в тон ему ответил Покарин. — Ведь тоннель-то в этот раз образовался вблизи Солнечной системы. И час назад, то есть спустя восемьдесят шесть часов после вспышки, первая волна раскаленной плазмы достигла Земли.
— И это говорите вы, — Сватов заговорил назидательно, — человек, прекрасно знающий, что звезда с таким химическим составом и такой массой, как у Солнца, никогда не сможет вспыхнуть как сверхновая! Ну, не смешно ли это слышать от вас?
— Расчеты возможных условий вспышки сверхновой всегда делались без учета внешнего сдерживающего фактора, — Покарин, судя по всему, наконец-то избавился от депрессии. — Я ведь говорил, убеждал, что именно внутреннее галактическое давление, а не так называемая гравитация… Да что сейчас об этом, — он махнул рукой. — Посмотрите сами.
— Действительно, почему бы не посмотреть, хотя бы смеха ради! — Сватов вскочил с кресла и подошел к Покарину. — Ну, где здесь координаты вашей сверхновой?
Шихов, не вмешиваясь в словесную перепалку, отметил, что улыбка подошедшего к приборам Сватова была уже не снисходительной и надменной, а скорее несколько натянутой. Очевидно, в словах или в интонации Покарина было что-то, что поубавило уверенности молодому ученому. Сам же Покарин даже не обернулся, а лишь слегка подвинулся, освобождая место Сватову, и, повернув голову вполоборота, смотрел на командира. В этом взгляде были и торжество от ощущения своей правоты, и прежняя жалость к нему и Сватову, и вопрос: что же дальше? И Шихов понял: это не шутка, не домыслы чудака! Нет больше ни Солнца, ни Земли! Осознание чудовищного факта пришло мгновенно. В глазах потемнело, Шихов попятился и, прижавшись спиной к двери, закрыл лицо руками. В его голове закружился хоровод беспорядочных, обрывочных мыслей, картин прошлого и будущего, страшащего своей неизвестностью. Голубой шарик, маленький, словно светящаяся елочная игрушка в темной комнате, которая обещает наутро долгожданные рождественские подарки… космодром… толпа встречающих и огромные букеты цветов в зале космопорта… потоки людей и машин, текущие по широкому проспекту… залитый солнцем пляж на берегу моря… неужели?.. ослепительная вспышка… щупальца, прозрачные, невидимые и неощутимые щупальца — смертоносные космические лучи-невидимки; ползущие по голубому шарику и убивающие все живое, едва соприкоснувшись с ним… вереница лиц, знакомых и незнакомых, веселых, улыбающихся, затем искаженных страхом и ужасом, молящих о помощи… всюду — сверху, снизу, вокруг — черная бездна… огненные всполохи… далекие, незнакомые планеты, выплывающие из тьмы, смеющиеся в лицо, грозящие, равнодушные и ни одной зовущей… как хорошо, что он один… и Покарин один… а Сватов — у него же там дочки-близняшки… но ты ведь командир… командир?.. это когда за спиной Земля — командир… а сейчас?.. кто ты сейчас?..
