Николай Плавильщиков - Бронтозавр
Он не ждал пока скорпион умрет — в живого краб запустил свои челюсти и принялся жевать, сначала ноги, а потом и брюхо...
Эта битва не нарушила молчания ночи. И краб и скорпион были немы — они не издавали никаких звуков и сражались молча. Они дрались на песке, и ни треска, ни шороха не было слышно. Ночь молчала по-прежнему, и ее тишины не нарушил ни жалобный крик побежденного, ни торжествующий голос победителя.
На поверхности озера лопались пузыри...
Вспыхнул один пузырь, другой...
Над болотом заплясали огоньки, заметались из стороны в сторону, понеслись то к лесу, то от леса. Они прыгали и кружились, то вспыхивая десятками, то в одиночку. То сплетались в пестрые узоры, то исчезали. То быстро неслись по ветру, то медленно плыли, то замирали на месте.
Огоньки плясали над водой. И это было единственным движением, нарушавшим теперь мертвую неподвижность, охватившую мрачный болотистый лес.
II. ПЕРВЫЙ ДЕНЬ
На утренней заре на песчаном острове посреди болота раздался громкий треск. В невысокой траве, чуть прикрывавшей ярко-желтый песок, что-то зашевелилось.
Из треснувшей скорлупы огромного яйца высунулась небольшая серая головка на длинной шее. Моргнула глазами... Спряталась... Снова высунулась, испуганно заморгала, и — снова ушла в скорлупу.
Яйцо лежало не одно. Возле него было еще несколько яиц, сквозь редкую траву они казались большими белыми камнями. Темная гора заслоняла яйца от солнца, поднявшегося над горизонтом.
Гора зашевелилась, тень дрогнула и передвинулась. Над горой поднялась длинная шея. Небольшая голова повернулась в одну сторону, в другую... Пасть раскрылась, животное протяжно зевнуло.
И тут же, оборвав зевок, оно взглянуло вниз, круто изогнув шею. Там, внизу, где тень покрывала песок, снова раздался треск. Еще одно яйцо лопнуло, еще из одной трещины на миг высунулась небольшая головка.
Теперь растрескалось уже несколько яиц. Из нескольких яиц высовывались и прятались головки на длинных шеях.
Яйцо развалилось. Скорлупки рассыпались в стороны, словно лепестки внезапно распустившегося цветка. И в середине остался — он.
Испуганный внезапным простором, светом и легким ветерком, он прижался к песку, как бы ища тех спасительных скорлуп, которые его так предательски покинули. От его движений скорлупки раздвинулись еще шире, и детеныш оказался совсем неприкрытым. Тогда он приподнял голову, шевельнулся, вытянул шею и вдруг сразу встал на ноги. Среди белевших на песке скорлуп он казался почти черным и очень неуклюжим.
Темная гора чуть сдвинулась с места. И тотчас же лучи солнца — словно они только этого и дожидались — заиграли в траве. Солнце грело детеныша, яркие пятнышки прыгали по его бокам и спине, перескакивали со скорлупы на песок, с песка на траву.
Еще одна скорлупка развалилась, еще один сказочный цветок раскрыл свои лепестки, и еще один детеныш припал к песку.
На песке, возле темной горы, теперь виднелось несколько маленьких холмиков среди белых скорлуп.
Это было потомство бронтозавра.
ДЕТИ БРОНТОЗАВРА
Тень, лежавшая на песке, становилась короче и короче. Скоро она стала совсем короткой. Солнце поднялось высоко, оно стояло теперь выше спины бронтозавра, оно поднялось над темной горой. Теперь лучи его падали почти отвесно. Они уже не ласкали, не нежили, они — жгли и кололи.
Среди скорлупок началось движение. Один за другим поднялись серые холмики, вытянулись длинные шеи, легли на песке длинные хвосты.
Детеныши были очень неуклюжи. Их ноги были слабы, а длинные хвосты — тяжелы. Голова никак не хотела держаться на длинной шее и упорно склонялась к земле. Зато хвост был послушен — как ему и полагается, он тащился за туловищем.
Они спотыкались и переваливались с боку на бок. Они то припадали на передние ноги, и тогда их шеи далеко вытягивались вперед, а головки ложились на песок; то приседали на задние и тогда передние ноги беспомощно повисали в воздухе, а шея извивалась, словно ища точки опоры. Маленькие глазки, чуть видневшиеся в узкие прорезы век, мигали. Рты жадно глотали воздух. Слабые звуки, не то сопенье, не то хрип, раздавались над песчаным островком.
А солнце катилось по небу, забиралось все выше и выше. Его отвесные лучи раскалили песок. Воздух стал зноен и сух.
Темная гора дрогнула. Короткая тень метнулась по песку, запрыгала, медленно передвинулась вперед. Бронтозавр поднялся. Он был чудовищно велик. Он был так громоздок, что даже не походил на животное. Его ноги тяжело вдавливались в песок, а хвост прорыл в нем глубокую канаву. И когда один из детенышей доковылял до этой канавы, он тотчас же свалился в нее и беспомощно забарахтался на ее дне. Песок осыпался, хвост путался в песке, путался меж ногами.
Детеныш встал на хвост передними ногами и, пыхтя, пытался сдвинуться с места. Он не проваливался теперь в песок, но сдвинуться с места не мог. Он поднимал то одну, то другую ногу, но что-то его не пускало. Он словно прирос ко дну канавы.
Песок набился детенышу в глаза. Песок был у него в ноздрях и во рту. Детеныш хрипел и задыхался, он щурил глаза и жалобно мычал. Хрип вперемежку с фырканьем все громче и громче раздавался на дне канавы.
Другой детеныш свалился в яму — след ноги матери. Он так завяз в ней, что не мог даже пошевелиться. Детеныш чуть ворочался в яме, так плотно обхватил его желтый песок. Он ворочался до тех пор, пока не осыпались края ямы. Только тогда, кое-как цепляясь неуклюжими ногами, он выбрался наружу и тут же чуть было не свалился в соседнюю яму. Их в песке было много.
Пыль окутала островок. А над этой пылью, среди хрипа и возни, молча и мрачно возвышалась темная гора — мать.
ВПЕРЕД!
Эта возня продолжалась очень долго. Песочная пыль, поднятая детенышами, все гуще и гуще окутывала бронтозавров. И мать не выдержала пыли и зноя. Ветерок, донесшийся с болота, принес с собой не только запах гнили и тины. Он принес влагу и прохладу. И, словно вспомнив, что есть болота и озера, мать шевельнулась, подняла ногу, другую и двинулась вперед.
Она шла прямо, не глядя под ноги. Ей, такой большой и тяжелой, не были знакомы преграды на пути. Деревья были для нее травой, кустарником. Она сметала их в стороны, даже не вздрагивая, когда наталкивалась на них на всем ходу грудью или тяжело задевала их боком. Ствол отлетал в сторону, словно подхваченная вихрем соломинка.
Так бывало в лесу. А здесь, на песчаном острове, — кто мог здесь встать на ее пути?
Земля глухо дрожала под поступью чудовища, уродливо-большая тень прыгала по песку. Далеко впереди горы-туловища виднелась крохотная головка на вытянутой шее. Тяжело волочился по песку длинный и толстый, как огромное бревно, хвост.
