Дуглас Хилл - Охотник
И Джошуа повернулся и пошел по лесу домой. «Кое-кто в деревне забеспокоится, — сухо подумал он. — Но я считаю, что Уайре он понравится с первого взгляда. А уж беспокоиться о том, что его настоящие соплеменники будут его разыскивать, будем потом».
Но он-то знал, что это нежелательно. Многие годы его деревня не посещалась чужаками, а ближайшая деревня находилась более чем в пятидесяти километрах, гораздо дальше, чем то расстояние, на которое отваживались путешествовать большинство людей тех дней.
— Я так решил, дружочек, — сказал он вслух, — у тебя появится новый дом и новые соплеменники. И добро пожаловать — и я, и Уайра все хотели завести ребеночка, да нам никак не везет в этом. И я решил — теперь мы завели одного, хотя и странным образом.
Он улыбнулся ребенку, который не сводил с него своих любопытных блестящих глазенок.
— Бьюсь об заклад, — продолжал Джошуа, — Уайра захочет назвать тебя в честь своего дедушки — Финн. Подходит тебе? Финн Феррал…
1. Утрата
Легкий порыв ветра пронесся по верхушкам тополей и вплелся в пение птиц и жужжание насекомых — так лес вечно бормочет про себя, подремывая под ласковыми лучами утреннего солнца в начале лета. С макушки высокой сосны взлетел сокол, вспыхнул красным и коричневым на безупречной голубизне неба и стрелой помчался на запад, туда, где девственный лес тянулся за горизонт, а даже сокол своими острыми глазами не видел его конца. А внизу, на испещренном солнцем крае полянки стоял олененок с бархатистыми рожками, стоял настороже, задрав нос и прядая ушами.
С подветренной стороны полянки, в лиственном полумраке пробирался среди деревьев молодой человек — пробирался легким поспешным шагом, но в полной и сверхъестественной тишине, так что даже пугливый олененок не подозревал о его присутствии. Но он-то заметил олененка, как заметил промелькнувшего сокола. Впрочем, он мог выделить и опознать любой звук из слитного шума леса.
Молодой человек был плотно сбит, худощав и гибок, как сильный волк, с копной соломенных волос и серыми глазами под нависшими густыми бровями. Он носил простые кожаную куртку и штаны, а также низкие мягкие башмаки; на одном бедре висел тяжелый нож, на другом — кожаная сумка. А вокруг левого запястья была обмотана широкая полоска более темной прочной кожи.
Ему еще не было двадцати лет, но он уже стал охотником, кормившим свою деревню, расположенную километрах в двух к востоку. Но сегодня он не охотился. Увидев олененка, он вначале соблазнился, и его правая рука потянулась было к полоске кожи, обмотанной вокруг запястья — это была грубая, но действенная праща. Но потом он снова намотал пращу и оставил олененка в покое. Недавно он наигрался в свое удовольствие, и деревенские кладовые ломились от запасов мяса, так что большинство жителей были заняты засолкой мяса впрок и выделкой шкур.
Поэтому молодой человек мог уйти в лес и предаться своему любимому занятию — гулять, бродить, лениво перелистывая страницы бесконечной и вечно изменчивой книги девственного леса. Его звали Финн Феррал — и он изучал эту книгу всю недолгую жизнь.
Когда он собирался уйти из деревни, его отец, Джошуа Феррал (на самом деле — его приемный отец, хотя Финн редко думал о нем так), попросил его найти прямую ветку ясеня или клена, чтобы сделать новую рукоятку для мотыги. Но прежде всего он хотел поискать в низинах ранних лесных фиалок, отчего радостью вспыхнут глаза дочери Джошуа — Джены, которая была на шесть лет моложе его.
Но в чаще леса он забыл и о рукоятке для мотыги, и о цветах — несмотря на спокойствие, что окружало его, несмотря на то, что он знал эту часть девственного леса так же хорошо, как свою собственную комнату, он чувствовал себя беспокойно.
Лес как-то изменился. Что-то было не так, какое-то зловещее предчувствие витало вокруг, будто тень листьев таила в себе какую-то угрозу. Он мельком подумал, что олененок тоже ее чувствует — животное казалось необычно настороженным и напряженным. Возможно, и сокол почувствовал это, поднявшись в воздух. Однако он не видел и не слышал ничего необычного, чем можно было бы объяснить возникшее чувство, да и легкий ветерок не доносил никаких необычных запахов.
Но лесные жители, казалось, доверяли не только своим пяти чувствам. А Финн был настолько же обитателем леса, насколько и человеком.
Он двинулся по крутому откосу, который поднимался к возвышенному и открытому месту — оттуда перед ним откроются лесные просторы. Он поднимался по мелколесью в полнейшей тишине и почти невидимый: постоянно вертел головой, изучая каждый кусочек листвы и почвы, его постоянная бдительность и наблюдательность усилились из-за нестихающего беспокойства. Вскоре он поднялся к открытому всем ветрам, покрытому дерном бугру на вершине горы и там ему бросились в глаза струйки серого дыма, лениво поднимавшегося вдали из очагов его деревни.
Затем он заметил еще кое-что, и волосы его встали дыбом.
Издали они казались совсем крошечными, но глаза Финна, не менее острые, чем глаза сокола, заметили их. Два существа с крыльями летучих мышей кружились и пикировали среди струек дыма. Он видел таких существ только дважды за свою жизнь и всегда издали, но знал, что это такое.
Он быстро пробежал остатком склона до вершины и застыл. У него внезапно перехватило дыхание.
Теперь он видел всю деревню, с такого расстояния выглядевшую кукольной — кучка маленьких жилищ. В центре деревни, огражденный деревянным забором и укрытый навесом, стоял общественный колодец. Рядом с колодцем лежало нечто, что, как он знал, теперь без всяких объяснений, было источником его ощущения зловещей угрозы.
Яйцевидный металлический предмет, достаточно большой, чтобы вместить четырех человек, злобно сверкал на солнце.
Такую штуку Финн никогда не видел раньше. И все же он знал, что это такое и что означает его присутствие.
В деревню явились они.
Финн вряд ли осознавал, что заставило его броситься вниз по склону.
Он не думал, почему он бежит и что собирается делать. Но он уверенно мчался в сторону деревни, коричневым пятном мелькая меж древесных стволов.
И все равно, много минут у него ушло, чтобы преодолеть это расстояние. Когда он добежал до кучки домов, металлическое яйцо уже улетело, существ с крыльями летучих мышей тоже не было видно. Казалось, вокруг вообще ничего не изменилось. Дома — большинство хижин были сделаны из ошкуренных бревен с низкой тростниковой крышей — стояли так же прочно, как и всегда, из труб все еще струился дымок.
Но двери большинства хижин были распахнуты, а в дальнем конце деревни собралась кучка людей. До Финна донесся плач.
