Герберт Уэллс - История двадцатого века
Один из великих держал речь. Правда, она не долетала до народа на галереях. Там слышали только какое-то бормотание. Те, кто сидели рядом, слышали примерно следующее:
"...мало знаем... бу-бу-бу... предприятие... отважные предпринятые нацией дела (бурные аплодисменты)... бу-бу-бу со мною в этом... бу-бу-бу что? (крики "тише!")... преодолевать непроходимые горы, и даже больше. Срывать их, сравнивать их с землей (бурные аплодисменты, переходящие в овацию)... бу-бу-бу-у-у... (снова - овации и снова крики "тише!")... отважно, но разумно, смело, но бу-бу-бу бу-бу-бу-у-у..."
Великий человек продолжал свою речь примерно в таком же духе, когда Исааку Мелвишу (простите: уже сэру Мелвишу) подали телеграмму. Он величественно бросил на нее взгляд - и физиономия его начала вдруг быстро бледнеть. Когда она сделалась бледно-лилового цвета, великий предприниматель рухнул под стол.
* * *
И пусть он там побудет, пока мы не объясним, что произошло.
ГЛАВА ВТОРАЯ
А произошло вот что.
Пока шел банкет, у поезда собрались приглашенные. В их числе были августейшая персона, его дядька, премьер-министр, два епископа, четыре генерала (из войск метрополии), несколько иностранных вояк, личность, по виду связанная с флотом, министр просвещения, сто двадцать четыре паразита на государственной службе, один идиот, потом - президент торговой палаты, какие-то типы во фраках, банкиры, еще один идиот, лавочники, куча ловкачей, подделывающих векселя; за ними следовали художники-декораторы, третий идиот, директора чего-то и где-то и так далее. Все это не спеша заняло свои места в вагонах.
Сжатый воздух должен был обеспечить большую скорость и надежность движения поезда; поэтому научный руководитель поездки осмелился предложить августейшей персоне прогулку сначала по Внутренней Кольцевой дороге, дабы осмотреть украшения. На это его высочество милостиво согласился. Словом, все шло как по маслу.
Его высочество еще никогда не испытывал такого прилива любопытства. Он интересовался буквально всем; он - подумайте только! - настаивал, чтобы его провели к мотору и все-все показали и объяснили. Научный распорядитель, разумеется, удовлетворил августейшее любопытство. Закончив осмотр, он заметил его высочеству:
- Все, что я показывал вам (а показана была всего-навсего маленькая машина) - отечественного производства. Машины мы получаем от известной нашему высочеству славной фирмы "Шульц и Браун", пекинских фабрикантов (перебрались туда в 1920 году: привлекла дешевизна рабочей силы), поэтому все здесь прочно, надежно. Вот как останавливают машину, прошу обратить внимание. Как я уже имел честь сказать, первый автор проекта предполагал снабдить машину большим запасом сжатого воздуха. Я кое-что изменил в нем. У меня сила вращения не только заставляет работать мотор, во и сжимает воздух. Движение поезда не будет стоить Компании ни гроша; никакой силы не понадобится до тех пор, пока мы не начнем тормозить... А раз уж мы вспомнили о тормозах, то я их сейчас и продемонстрирую. И научный распорядитель, приятно улыбаясь, оглянулся через плечо, но не увидел того, что рассчитывал увидеть. Да, он определенно не увидел того, что искал, ибо глаза его сразу перестали смеяться.
- Беддели, - сказал он и слегка покраснел, - как действуют тормоза?
- Откуда я знаю? - ответствовал Беддели на своем режущем слух простонародном наречии. - Штуки - вот, для тормозов. Сломались, чуть только тронул. Верно, из известки эти тормоза. Может быть, парижские побрякушки просто, а не тормоза.
Во время этого диалога цвет лица научного распорядителя менялся весьма неожиданным образом; от красного, как стронций в огне спиртовки, до зеленого, как таллий на том же огне. Он объяснил его высочеству как можно вежливее, что тормоза сломаны. Минуту спустя он прибавил уже другим тоном и задрожавшим от волнения голосом:
- Взгляните на манометр!
- Я, - начал его высочество. - Я... я не хочу ни на что больше смотреть! Премного благодарен! Никуда не посмотрю - так-то лучше будет! Хочу выйти отсюда! Выпустите меня отсюда да остановите, если можете, машину - от такой скорости голова кружится!
- Ваша милость, - сказал распорядитель, - мы не можем остановиться. Манометр... он предупреждает нас... Либо мы увеличим скорость, либо разлетимся на куски от все увеличивающегося давления воздуха...
- В таком... э-э, - тут великий мира сего, верно, вспомнил кое-что из опыта своих первых парламентских речей, - в таком неожиданном и беспрецедентном случае, пожалуй, следует увеличить скорость, и как можно скорее...
* * *
А в Кристалл-палас каждый спешил добраться до своего головного убора, после чего ударялся в бегство. Банкет превратился в поле битвы между великими мира сего за... шляпы. Наемные ораторы на Альберт-холл, нетвердым языком прожевывавшие казенные славословия о ниспосланном с неба процветании страны, услышав о крахе "дела", быстро перестроились запели о тщетности дел человеческих. Отсюда паника распространилась на всю Англию - в этом благородном деянии немалая заслуга принадлежала вечерним газетам.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Что же нужно и что можно было сделать?
Об этом можно было бы поговорить в Сенате, но председатель оного находится в поезде, и его неожиданное отсутствие лишило правительственный орган возможности собраться. Народный митинг, собравшийся на Трафальгар-сквере для обсуждения положения, был немедленно разогнан с применением новейших средств.
Поезд был обречен. Он продолжал кружиться по кольцевой дороге до двадцатого июля. Рано утром этого дня наступила развязка: находясь между станциями Виктория и Слоун-сквер, поезд сошел с рельсов. Ударившись со страшной силой в стенку тоннеля, поезд пробил ее и понесся сквозь подземную сеть водопроводных, газовых и дренажных труб. Весь город замер; тишина нарушалась лишь грохотом обрушивающихся домов. Потом воздух потряс ужасной силы взрыв.
Большинство пассажиров взрыв разнес на куски. Его высочество, однако, уцелел: его обнаружили позже в Германии. Что касается купцов и спекулянтов, то они очутились в разных странах - в виде дурно пахнущих облаков, состоящих из их распыленных на молекулы телес.
