Ирина Звягина - Убить змею
— Что, брат Бублик, ты себе друга нашел? — спросил Чусовитин на универсальном межгалактическом наречии, чтобы скиф мог его понять.
Услышав, наконец, членораздельную речь, скиф поднялся и вежливо поклонился пилоту. Чусовитин неловко кивнул в ответ, словно получил невидимой рукой по затылку, и протянул пачку сигарет гостю. Тот очень вежливо отвел руку астронавта.
— Некурящий, значит? Это правильно, — похвалил Чусовитин. — Будем знакомы. Я Виктор.
По земному обычаю протянул скифу открытую правую ладонь. Две маленькие, похожие на детские, ручки скифа приняли его руку и поднесли ее ко лбу. Видимо, это был знак особой признательности.
— Благодарю вас. Я Фарнак. Простой рыбак. Плохи наши дела, небесный господин. Совсем плохи.
— Веселого, конечно, мало. Но со временем отстроитесь. Мы ваших подлечим. Ты, Фарнак, не переживай, доктора у нас будь здоров, капитан кого попало к себе на борт не берет. У тебя здесь кто? Жена, ребятишки?
— Нет, слава богам, из моих никто не пострадал. Да и меня сюда по ошибке доставили, я цел.
— Ну, вот видишь! Самое главное не пострадало — семья и здоровье. А дом. Ну, дома, конечно, жалко, но все ведь решаемо. А что случилось-то у вас?
— Война, небесный господин.
— С кем война?
По мере того как скиф рассказывал, Чусовитиным все сильнее овладевало удивление.
На планете всего два материка, северный и южный. Обитатели Севера уже давно ведут с южанами бесконечный спор о том, чья раса древнее. Южане, к которым принадлежал и сам Фарнак, апеллируют к свидетельствам археологии, указывая на то, что именно на их континенте были найдены следы самых первых человеческих поселений и захоронений.
На это северяне возражают, что в этих самых найденных захоронениях обнаружены предметы с древней символикой именно их, северной, расы.
И значит, это их предки первоначально жили на юге, а позднее перебрались туда, где климат менее жаркий и легче переносимый.
— Детский садик «Соплячок», честное слово! А что, других способов решить спор никаких не было?
— Выдвигались самые разные аргументы и доказательства. Например, очень многие считают, что уровень развития культуры тоже можно считать свидетельством в пользу древности нации. У нас на несколько веков раньше началось развитие науки. В те страшные века, когда наши соседи были еще погружены во мрак религиозного мракобесия, у нас уже были написаны труды по математике и медицине, по астрономии и географии. Мы первыми узнали о том, что наша планета есть шар, а звезды не прикреплены к хрустальному куполу небес. Наша религия не предполагала убивать врагов во славу Божию, а на сознание человека предлагалось воздействовать словом, а не телесным наказанием.
— Ничего себе! — изумился астронавт. — А они?
— Северяне с презрением отнеслись к этим аргументам. Утверждалось ими, что, первыми начав развитие науки, мы первыми же и остановились в своем развитии. Они же пошли дальше нас и превратили точные науки в высокое искусство. И теперь все то, что у нас считается предметом традиционного искусства, у них объявили пережитками прошлого и признаком отсталости ума. Северяне отказались от всего этого и создали свое искусство. Культурные ценности нового типа.
— Не понял, — откровенно признался пилот.
Скиф вздохнул.
— Если бы я мог все так просто объяснить. Наверное, не мне судить о том, что создано другими, но все же, по моему глубокому убеждению, искусство, какового бы типа оно ни было, должно побуждать человека к созиданию. Музыка ли это, сказка, картина, драгоценность ли это, которую приятно подарить любимой женщине, безделушка ли, вырезанная тобою из коряги для детской игры, — неважно что, это должно подталкивать человека к чему-то хорошему. Под влиянием истинного искусства обязательно хочется создавать — от вкусного обеда и чистых штанов до самого святого, семьи и детей.
— Все равно ничего не понял. Какое все это имеет отношение к пожару?
— Прямое, небесный господин. Если искусство не побуждает к созиданию, оно обязательно подтолкнет к разрушению.
— Вы что? Вы хотите сказать, что это северяне подожгли вас?
— Я думаю, что это именно так. Насилие — последний аргумент в любом споре, и первым применяет его тот, у кого не осталось других доказательств собственной правоты.
Поговорив еще некоторое время, Чусовитин проводил рыбака к транспорту, увозившему на планету грузы, а сам отправился к человеку, который на «Аполлоне» имел к искусству самое непосредственное отношение.
Квинт был механиком по воле обстоятельств, а по призванию — художником. Не великим живописцем, разумеется, но все же. Его картины украшали кают-компанию и чаще всего изображали или море, или Древний Рим. Море Чусовитину нравилось, а Рим он не понимал. Квинт заинтересовался тем, что рассказал ему второй пилот.
— Это что ж за искусство такое интересное, а? Посмотреть бы. Как считаешь, Витёк?
— Да я в искусстве как-то не айс. Мне вот интересно, а так ли уж важно на самом деле, чья раса древнее? Ну вот допустим на минуту, что северяне добились того, что южане признали за ними их правоту. И что дальше?
— Ты историю в школе совсем не учил? Спор этот не так глуп и нелеп, как тебе кажется, это не препирательства детишек в песочнице, у кого папа главнее. Если одна раса добьется для себя признания собственной «самости» и исключительности в чем-то, на этом основании начнется дискриминация другой расы. Начнется презрительное отношение к представителям другого народа и закончится в лучшем случае междоусобицей и братоубийственной войной.
— А в худшем?
— А в худшем — придет некто третий и уничтожит обоих.
— Тьфу.
— И судя по всему, междоусобица уже началась. Вон, посмотри, — Квинт кивнул на дисплей, куда сканер все еще передавал изображение пепелища длиной во все километровое побережье.
— Эх… помирить бы их как-то… а как?
— Давай вот что, Витёк. Сменимся. Возьмем катер и хоть посмотрим, что это за «новое искусство», чем оно отличается от старого. Вдруг на Земле мы это уже проходили, кто знает.
На том пока и порешили.
Однако парни не так быстро смогли выбраться на северный континент, ибо у капитана в голове забегали новые тараканы и он напряг весь экипаж по полной программе. «Аполлон» за каким-то чёртом просвечивал океанское дно вблизи побережья, а несколько бригад были откомандированы обследовать подводные лабиринты и гроты. На это было потрачено больше недели, но ощутимого результата так и не принесло.
Да что там ощутимого, хотя бы какого-то результата — и того не было.
