Уолтер Уильямс - Оголенный нерв
Вот тогда Доджер, немолодой уже человек, и подался в Колорадо. А вернувшись, начал разъезжать в новеньком блестящем автомобиле. И в церковь он уже не ходил. В свободное время Доджер предавался своему любимому занятию — играл на мандолине в местном оркестрике. Остальные обитатели городка по-прежнему упрямо ходили на богослужения и не любили судачить о том, какими путями этому человеку удается зарабатывать немалые деньги.
Однажды Доджер увидел Ковбоя на родео, после чего пришел на ранчо просить дядю, чтобы тот отпустил мальчика к нему. Он даже оплатил его временное отсутствие. Протестировав Ковбоя на тренажере, Доджер позвонил посреднику. Дальнейшее, по его любимому выражению, окутано мраком.
Ковбой начал летать, когда ему едва стукнуло шестнадцать. Деревенский мальчишка в скрипучих, изодранных сапогах выделялся среди сверстников своим высоким — под метр девяносто — ростом. А вскоре достиг совсем иных высот, пронзая небо белым следом стремительной «дельты». Он курсировал над Северной Америкой от одного побережья к другому, бесперебойно доставляя «почту», как условно назывался его таинственный груз. Орбиталы и таможенники Среднего Запада оказались своего рода техасцами — каждый стремился урвать кусок побольше, не считаясь ни с чем и ни с кем. Когда усилилась противовоздушная оборона, пилоты пересели на машины, и «почта» продолжала исправно доставляться. Теперь уже по земле. Такая работа тоже имела свои прелести, но, будь на то воля Ковбоя, он бы ни за что не расстался с любимым небом.
Сейчас ему уже стукнуло двадцать пять. Почти старость для такой опасной профессии — почти старость, ведь она требует мгновенной реакции, а в этом возрасте рефлексы начинают необратимо замедляться. Ковбой презирал всякие попытки замаскировать разъемы, вживленные в череп, через которые информация поступала прямо в мозг, что на несколько миллисекунд ускоряло прохождение сигнала к электронике и механизмам любой машины. Многие стеснялись, отращивали длинные волосы, прикрывая «розетки» на голове, опасались, что их станут обзывать дыроголовыми или еще похлестче. А Ковбой демонстративно стригся очень коротко, выставляя напоказ черную керамику и серебристый металл разъемов, украшенных бирюзой. Впрочем, здесь, на Западе, люди имеют некоторое представление о значении подобных штук и посматривают на их обладателей со смешанным чувством страха и благоговения. Разъемы были подведены ко всем главным участкам мозга Ковбоя, а глаза фирмы «Кикую» позволяли ему видеть недоступное простым смертным.
Ковбой имел дом в Санта-Фе и ранчо в штате Монтана, где хозяйство вел его дядя. Кроме того, ему принадлежали прежние семейные владения на мертвой земле Нью-Мексико. Ковбой исправно выплачивал налоги за недвижимость, которая не приносила никаких доходов. Имелись также автомобиль «мазерати», и личный самолет, и немалые сбережения в виде надежных акций, и даже тайник с золотом. Наконец, есть у Ковбоя и это почти никому не известное местечко высоко в горах. Он купил его во имя воспоминаний, которым никогда не даст поблекнуть.
Но, несмотря на внешнее благополучие. Ковбой нутром чувствовал что-то неладное. Это чувство и привело его сюда.
Он заглушил двигатель «мазерати» у бетонного хорошо замаскированного ангара. В наступившей тишине прислушался к льющимся оттуда звукам акустической гитары, к обволакивающему со всех сторон шелесту травы. Подойдя к дверям ангара, вытащил из замка кабель, соединил его с разъемом на голове. Мысленно продиктовал код.
Прямо за открывшейся стальной дверью красовался ископаемый «Вурлицер», так и лучась сиянием ярко-желтого флуоресцентного пластика и изливая в огромное чрево ангара старинную песню Вуди Гутри. Под потолком замерли три матово-черные «дельты», в их силуэтах даже при тусклом освещении угадывались непомерная мощь и невообразимая скорость. Но машины уже устарели. Ковбой купил их по дешевке, чуть дороже стоимости двигателей, когда пришлось пересесть в бронированные машины.
В круге света у станка стоял старик Уоррен, разглядывая деталь от топливного насоса. На его морщинистом лице мерцали отблески наблюдательных экранов, которые включились, когда Ковбой появился у ангара. Вокруг все было просто утыкано видеокамерами, и Уоррен следил за ними с той же тщательностью, с какой поддерживал в полной боеготовности «дельты».
Уоррен служил начальником подразделения, базировавшегося в Ванденберге. Когда началась Скальная Война, он дежурил в воздухе и за долю секунды до катастрофы, спиной или каким-то шестым чувством, почуял стремительно несущийся сверху снаряд… Он успел выполнить свой долг — передал сообщение о нападении, и в небо взмыли истребители, готовые защитить Землю от орбиталов. Уоррен всей душой желал победы боевым товарищам, надеясь, что они отомстят за него врагам. Увы, события приняли иной оборот — глядя в ночное небо, Уоррен видел только горящие обломки поверженных истребителей, окропленные кровью молодых пилотов, так любивших щеголять в шелковых лазурных шарфах. Эфир переполняли предсмертные вопли умирающих машин. Рассеянное взрывом топливо в сильно разреженном воздухе верхних слоев атмосферы, почти вакууме, превращалось в белые облачка и струи ледяных кристалликов…
Так разбилась последняя надежда Земли на победу в войне с орбитальными захватчиками.
Уоррен прождал в Ванденберге несколько часов, надеясь, что хотя бы один из его товарищей вернется, но все было напрасно. Земля сдалась. Вслед за Орландо, Хьюстоном и Кубой орбиталы оккупировали и Ванденберг. Уоррен выжил лишь потому, что Ванденберг оказался достаточно важным объектом, чтобы его уничтожать. Затем последовали бесчисленные разговоры об организации Сопротивления. Участвовал в обсуждении и Уоррен… Вероятно, он не ограничился одними разговорами, если принять на веру историю с шаттлом, якобы подбитым над пустыней Мохаве. На его борту находились представители фирмы «Туполев». Во всяком случае, сам Уоррен о том периоде своей жизни предпочитал не распространяться. В конце концов он начал работать на посредника в Колорадо, где и повстречался с Ковбоем. Дальнейшее, как в таких случаях любит говорить Доджер, окутано мраком.
— Привет, Ковбой, — проворчал Уоррен, не поворачивая головы.
— Привет. — Ковбой подошел к «Вурлицеру», включил старинную джазовую мелодию и удалился в сумеречную глубину ангара.
— Что-то случилось с топливным турбонасосом, — объяснил Уоррен. — При его проверке на испытательном стенде загорелась красная лампочка. Где-то, значит, неисправность. Смотри, в этом месте, кажется, турбина трется о металл. Похоже, придется вытачивать новую деталь.
