Элизабет Хэнд - Француз
На мгновение мужчина в кепке тоже застыл, повинуясь мощному импульсу голодной толпы, но затем быстро развернулся и исчез за одной из зеленых дверей.
Тем временем рыжая пошла к выходу, сунув озябшие руки в карманы пальто. Остановившись у кассы, она демонстративно, но вежливо кивнула молодому человеку, сидевшему внутри импровизированной будки. Всяк будь вежлив с Сэмми, и тогда Сэмми тебе поможет. Сэмми — свой парень, но это только для СВОИХ. Проще говоря, для тех, кого он патронирует. Лучшие клиенты, хорошая реклама, приятная музыка, полная защита в стенах заведения. Сэмми, да кто ж его не знает! К девушкам не пристает, извращенцев не любит. Впрочем, кто любит извращенцев? Назови! Нет ответа. Лишь хлопанье дверей.
Сквозняк. Тишина. Извращенцев никто не любит.
Рыжая королева предупредительно улыбнулась:
— Я пошла.
Сэмми засунул еще одну стопку двадцатипятицентовых монеток-цвотеров в ящик кассы и только тогда поднял голову:
— Ага.
Прищурился, наблюдая, как она гибко проскользнула в дверь, слегка придержав ее для стройной блондинки в мокрой дешевой куртке и узких джинсах.
Столпившиеся вокруг кассы клиенты синхронно выдохнули восхищенное: «О!» Такие девушки даже в непогоду должны ходить в неглиже. Здесь есть на что посмотреть, здесь есть что потрогать, здесь есть за что заплатить.
— Привет, Вторник, — улыбнулся Сэмми, смущенно теребя эспаньолку, которую он старательно отращивал вот уже две недели. — Как дела?
Девушка с забавным, если не сказать претенциозным, именем Вторник равнодушно пожала плечами.
— Как тебе сказать? Вот, пришла.
— Отлично. Для тебя уже есть работенка. — Сэмми повернулся на стуле к подошедшему клиенту. — Быстро переодевайся. Увидимся позже.
С нарочитой надменностью Вторник прошествовала по коридору, специально задевая локтями мужчин, останавливающихся, чтобы взглянуть на нее. Миновав голодные взгляды и потные руки, она распахнула дверь раздевалки.
Ее встретили сизое облако дыма и звуки песенки про «когти длиной в девять дюймов», доносившиеся из-за двери, ведущей на сцену. Пара обшарпанных диванов. Стены заклеены пожелтевшими музыкальными плакатами и листовками платного медицинского центра «Пуже Саунд». Стриптиз стриптизом, но иногда приходится решать и маленькие женские проблемы.
Все как всегда. Три танцовщицы в «рабочей одежде». Тиффани в кожаном бюстгальтере и кожаных шортах; Янтарь Ли в розовом кукольном платьице, под которым только она сама; малютка Бобо в свободных брюках с разрезами и лифчике из черного атласа.
Девочки уже отработали свою смену и теперь с удовольствием валялись на диванах, курили дешевые сигареты и листали свежие журналы, принесенные Сэмми.
Вторник подошла к вешалке с одеждой и брезгливо дотронулась до своего костюма. После сырой промозглой улицы хотелось нырнуть в теплую пижаму, натянуть шерстяные носки и забраться в постель. Вместо этого — пропахшие потом тряпочки. Кто сказал, что они могут вызвать желание? Прилив похоти — да. Но желание… увольте. Ничего, кроме отвращения, по мнению Вторник, эти эротические костюмы не вызывали. Однако у хозяев «коготка» были свои представления о рабочей одежде. Ее оптом закупали в ближайшем секс-шопе, а потом уже подгоняли по размеру. Нередко во время выступления застежки или лямки лопались, словно гнилая бечевка. Зрители, правда, воспринимали это как хорошо исполненный трюк.
Девицы тем временем соизволили оторваться от глянцевых журналов.
— Привет, Торни.
— Тут есть немного кофе, я только что сварила. Выпей, чтобы согреться.
— Как твоя машина?
Вторник благодарно отхлебнула глоток черной бурды и начала стаскивать свитер с блеклым узором.
— Спасибо, девочки. В машине была какая-то неполадка, механик ее уже устранил, и обошлось это всего в сорок баксов. Слава богу, иначе меня бы в конце месяца турнули с квартиры. Я и так всем задолжала.
Позади нее распахнулась дверь, ведущая на сцену, и в комнату вбежала стройная пикантная блондинка в красном бикини. Лицо влажное, золотистые пряди волос прилипли ко лбу. Тушь слегка потекла.
— Как дела, Пандемия? — с улыбкой приветствовала ее Вторник. Больше всех она симпатизировала именно ей.
— Нормально, мой кошмар продолжается! — шутливо бросила через плечо та и поспешила к телефонному автомату, висевшему на противоположной стене, вкривь и вкось исписанной телефонными номерами, — Хочу убедиться, что няня еще не ушла, а то два дня назад я вернулась с работы и обнаружила, что Сюзанна одна. Представляешь? Оставить ребенка одного. В этом квартале…
Она нервно сунула монету в щель автомата и в ожидании устало прислонилась к стене. Отбросила с лица длинные волосы и, вспомнив, поморщилась:
— Кстати, Вторник, — наш таинственный Француз снова здесь.
Девушка по имени Вторник сменила скромный белый лифчик на более вызывающий, бордовый, с открытыми чашечками, окаймленными черным кружевом.
— Парень со стихами?
— Ага, он. И потом… О, привет, моя радость, это мамочка! Ты еще не спишь? Синди с тобой? Я могу с ней поговорить? Конечно, жду…
Вторник медленно стягивала с себя узкие джинсы. Ей очень хотелось дослушать этот ночной разговор до конца, разговор, напоминавший о прошлой жизни. Семье, родных, близких. Девочки не очень любят о себе рассказывать. Пришла — оттанцевала — ушла. Придешь ли еще, неизвестно. Кто ты, как тебя зовут, это неважно. Долгосрочных контрактов в таком бизнесе не бывает.
Здесь нет настоящих имен. Есть только прозвища. Она, к примеру, Вторник. Почему Вторник? Да потому, что именно этот день недели стал самым черным в ее жизни. Во вторник пришлось выбирать — либо бескорыстно сдохнуть в ближайшей канаве, либо торговать собственным телом. Тогда она и встретила Сэмми. Тот отмыл, обогрел, лап не тянул. Вечером привел сюда. Живи. Работай.
Первый испуг прошел сразу. Не проститутка, стриптизерша. Телом торгует на расстоянии. Уже легче. Да и не торговля, а всего лишь грязные танцы. Несколько па — влево, несколько па — вправо. Белье — на пол, ты — на выход. Все — можно отдохнуть. Между тобой и клиентами — стекло. Стекло — гарант того, что с тобой ничего не случится. Правда, очень хрупкий гарант.
Всякое бывало. Попадались сумасшедшие. Вон год назад девочку кислотой облили на выходе — переспать отказалась. А он возьми и обидься. Ему-то что, не поймали, а она через месяц загнулась от боли. У каждой здесь своя судьба, о которой лучше и не распространяться.
Конечно, и у Пандемии в реальной жизни совсем иное имя. Нейтральное, порядочное. Не такое, как здесь. Пандемия, эпидемия, стихия. Выбрала она его, конечно, не случайно. И отнюдь не из-за бешеного темперамента. Напротив, темперамент в данном случае — так себе. Достаточно посмотреть, как она двигается. Пластики ноль, зато фигурой бог не обидел. Фигура — о! Пандемия — это еще и бедствие. Катастрофа…
