Артур Дойль - Кольцо Тота
— Нет, мсье, я француз.
Служитель резко отвернулся и снова склонился над своей работой. Некоторое время ученый с изумлением глядел на него. Потом устроился в отдаленном углу зала за одной из дверей и стал делать заметки о сведениях, только что почерпнутых им из папирусов. Но его мысли никак не могли войти в привычное русло, они все время возвращались к загадочному служителю музея с лицом сфинкса и пергаментной кожей.
— Где я видел такие глаза? — спрашивал себя Ванситтарт Смит. — В них есть что-то, напоминающее ящерицу… пресмыкающееся, в них будто видна мигательная перепонка змеи, — размышлял он, вспоминая свои работы по зоологии. — Это она придает глазам такой блеск. Но в этих глазах скрывается еще что-то… Сила, мудрость, а также усталость, невероятная усталость и отчаяние, которые невозможно выразить словами. Может быть, все это только плод моего воображения, но я никогда не чувствовал ничего подобного. Черт возьми! Я должен еще раз заглянуть в эти глаза!
Он встал и прошелся по египетским залам, но человек, возбудивший его любопытство, исчез.
Ученый снова уселся в свой уютный уголок и вернулся к работе над заметками. Ему удалось почерпнуть из папирусов все необходимые сведения, оставалось только записать их, пока они были свежи в памяти. Сперва его карандаш быстро бегал по бумаге, но вскоре строчки стали менее ровными, слова менее четкими и, наконец, карандаш упал на пол, а голова ученого тяжело опустилась на грудь. Переутомленный путешествием, он так крепко заснул в своем уголке за дверью, что ни говор туристов, ни шум шагов сторожей, ни даже громкий хриплый звонок, возвещающий закрытие музея, не могли его разбудить.
Сумерки сменились ночным мраком. Шум с улицы Тиволи, сперва усилившийся, затем затих, далекие колокола Нотр-Дам пробили полночь, а темная одинокая фигура ученого все еще сидела в тени. Только около часу ночи от внезапного удушья и глубокого вздоха Ванситтарт Смит пришел в себя. Сперва у него мелькнула мысль, что он заснул дома в своем рабочем кресле. Лунный свет проникал через незанавешенное окно. Взгляд ученого упал на мумии, пробежал по бесконечным рядам витрин. Только тогда он понял, где он и как сюда попал. Ванситтарт Смит отнюдь не был нервным человеком. В его сердце жила любовь к неизведанному, любовь, свойственная людям его расы. Вытянув онемевшие руки и ноги, он посмотрел на часы и усмехнулся, разглядев стрелки на циферблате. Этот эпизод можно будет изложить в форме забавного анекдота в очередной статье, чтобы внести некоторое разнообразие в серьезный научный материал.
Было слегка прохладно. Мистер Смит теперь окончательно проснулся и чувствовал себя бодрым и освеженным. Неудивительно, что охрана не заметила его присутствия: черная тень двери падала прямо на него.
Тишина была гнетущей. Ни снаружи, ни изнутри здания не доносилось ни звука.
Смит был наедине с мертвецами из мертвой цивилизации. Во всем зале не было ни одного предмета, начиная от сморщенного колоса пшеницы и кончая ящиком с красками, возраст которого не измерялся бы четырьмя тысячами лет. Здесь были собраны обломки, выброшенные на берег бескрайним океаном времени. Они были доставлены из величавых Фив[4], из роскошного Луксора[5], из больших храмов Гелиополиса[6], из сотен разграбленных гробниц. Ученый глядел на многочисленные молчаливые фигуры, смутно выделявшиеся из мрака, на этих людей, когда-то живых, а теперь безмолвных, неподвижных. Его охватило чувство благоговения и грусти. Он казался себе таким юным и незначительным. Облокотившись на спинку стула, мистер Смит задумчиво глядел на длинные анфилады зал, посеребренных лунным светом. Вдруг он заметил желтый свет далекой лампы.
Джон Ванситтарт Смит выпрямился на стуле. Нервы его были напряжены. Свет медленно приближался, время от времени останавливаясь, а затем снова рывками двигаясь вперед. Человек, несший лампу, шел совершенно бесшумно, не было слышно ничего похожего на шаги, кругом царила полнейшая тишина. У англичанина мелькнула мысль о взломщиках, и он глубже прижался в угол зала. Вот свет уже на расстоянии двух зал, теперь он уже в соседнем зале и все же не слышно ни звука. Трепет страха пробежал по телу мистера Смита, когда он наконец увидел лицо, как бы плывущее в воздухе за огнем лампы. Фигура человека была скрыта в темноте, свет падал на странное, возбужденное лицо. Глаза с металлическим блеском, мертвенная кожа… Ошибки не могло быть. Это служитель, с которым он разговаривал.
Первой мыслью Ванситтарта Смита было подойти к служителю и окликнуть его. Достаточно нескольких слов, чтобы объяснить создавшееся положение. Несомненно, его тут же выпустили бы на улицу через какую-нибудь боковую дверь, и он преспокойно отправился бы в свою гостиницу.
Но в движениях человека, вошедшего в зал, было так много таинственности, он передвигался так осторожно и крадучись, что англичанин изменил свое намерение. Ясно, что это не обычный обход помещения. На ногах служителя были туфли на войлочной подошве, грудь его высоко вздымалась, он озирался по сторонам, его прерывистое дыхание колебало пламя лампы. Ванситтарт Смит сжался в своем углу и напряженно разглядывал вошедшего. Он был уверен, что появление служителя связано с какой-то тайной и имеет зловещее значение.
В движениях вошедшего не было колебаний. Он быстро и бесшумно подошел к одной из больших витрин, вынул ключ из кармана и открыл ее. С верхней полки он снял мумию и с величайшей осторожностью и заботливостью положил ее на пол. Рядом с ней поставил лампу, а затем, опустившись на корточки на восточный манер, начал распеленывать мумию длинными дрожащими пальцами, снимая саван и бинты, которые ее опоясывали. По мере того как спадали хрустящие бинты, зал наполнялся сильным ароматом; куски ароматичного дерева и благовонных веществ сыпались на мраморный пол.
Джон Ванситтарт Смит видел, что эта мумия еще никогда не распеленывалась. Этот процесс чрезвычайно заинтересовал его. Он весь трепетал от любопытства, его птичья голова высовывалась из-за двери все дальше и дальше. Он с трудом сдержал возглас изумления, когда наконец был снят последний бинт с тела, которому было четыре тысячи лет. Сперва появился целый каскад длинных черных блестящих локонов. Они покрыли руки служителя. Второй виток обнажил низкий белый лоб с изящно изогнутыми бровями. Третий открыл глаза с густыми ресницами и красивый прямой нос, а после четвертого, последнего, витка показались прелестный нежный ротик и прекрасно очерченный подбородок. Лицо мумии отличалось чрезвычайной прелестью. Единственным недостатком было пятно в середине лба, кофейного цвета и неправильной формы.
