Тимур Ваулин - Зеро
- А я убежден, что увидимся, и очень скоро!
Бабышев пинком распахнул дверь и остановился на пороге.
- Вы не скажете...
- По коридору - направо, вверх по лестнице, третья дверь налево с надписью "Входа нет!"
- Вы уверены?
- Уверены! - обнявшись, крикнули картежники.
Пройдя по гулкому полутемному коридору, директор и впрямь оказался у двери с красной молнией и надписью "ВХОДА НЕТ!" Отворив дверь, Бабышев обнаружил на обратной стороне ее аналогичную молнию, снабженную грозным "НЕТ ВЫХОДА!" Семен Степанович решительно переступил порог и очутился в цехе.
Здесь стояли три гигантских станка, каждый в размер небольшой дизельной субмарины; над ними курсировали мостовые краны, сновал меж станками пестрый, как попугай, паровозишко.
Станки, краны и густо чадящий паровозик создавали неимоверный шум; то была чудовищная полифония немузыкальных звуков - грохота, стука, звона, скрежета, воя, шелеста, тиканья, шмяканья, свиста и боя, а также более сложных какофонических нюансов.
У входа, на возвышении, торчала будочка, где за двойным стеклом находились телефон, мужчина в лиловой спецовке и полуметровый рубильник. Подойдя к будке, директор позвал человека в спецовке и не услышал собственного голоса. Тогда он постучал в стекло кулаком. Обитатель будки критически оглядел директора, обратив особое внимание на продавленный "кейс", и после секундного колебания дернул рубильник вниз. В цехе тотчас стало темно и тихо, зато в стеклянной будке засиял фотографическим светом дежурный фонарь.
- Добрый день! - сказал Бабышев, встряхнув головой.
- Все?
- В общем... пока да, - растерялся директор.
Человек в спецовке рванул рубильник вверх - цех ожил, и Бабышев поспешно зажал уши. Простояв так некоторое время, директор вновь постучался в стекло. Вновь в цехе воцарились тишина и мрак.
- Я - директор завода, - поспешил представиться Бабышев.
- Новый, что ли?
- Да, можно сказать, совсем свежий.
- А я - начальник участка, работаю двадцать лет.
- Ну, и как идут дела?
- А я откуда знаю? - настороженно отвечал человек в спецовке. - Я фигура мелкая, подотчетная, я тут ни при чем.
- Да нет же, - растерялся Бабышев, - я в смысле, как жизнь?
- К начальнику цеха, - быстро сказал начальник участка и взялся за рубильник.
- Постойте! Вы меня не так поняли! Вот... вы за кого болеете?
- За производство, - отрезал начальник участка, включил рубильник и повернулся к директору спиной. Семен Степанович неистово заколотил в стекло, притоптывая ногой и крича что-то грозное, но начальникова спина оставалась неприступной. Пнув будку напоследок, Бабышев побрел к станкам. По пути его обдал дымом паровозик, и с минуту Бабышев плутал в густых клубах, рискуя угодить под стрелу одного из кранов.
Добравшись до ближайшего станка, директор поднялся по винтовой лестнице к рабочему. Из-за ужасающего шума объясняться пришлось жестами: Бабышев пожал рабочему руку, потрепал по плечу и, улыбаясь, указал на станок. Рабочий не понял. Семен Степанович охотно повторил. Тогда рабочий вынул какой-то чертеж и стал водить по нему рукой, одновременно выкидывая на другой руке всевозможные комбинации из пальцев. Бабышев остановил его и изобразил сложнейшую мимическую фразу, состоящую из всплескиваний, кругообразных движений, пассов, указующих и повелительных жестов, а также фантастических гримас. Кончил он тем, что пихнул рабочего в грудь, ударил в грудь себя и вскинул над головой обе руки, соединенные в братском рукопожатии. Рабочий встал и зааплодировал. Собеседники трижды обнялись, после чего рабочий достал другой чертеж и взволнованно стал объяснять директору его содержание.
Бабышев оторопело смотрел на рабочего, а тот, что-то горячо доказывая, стучал кулаком в подлокотник и показывал в сторону стеклянной будки.
Бабышев выскочил в коридор, перевел дух и поймал себя на том, что как раз собственного дыхания он и не слышит.
Семен Степанович испугался, что оглох в адском грохоте цеха. Он немедленно прочистил оба уха, как это делают после купания, высморкался на всякий случай и для проверки засвистел. Потом закричал. Беззвучно. Директорский лоб оросили мелкие капли пота.
Дрожащей рукой он поднес к уху часы, и те разразились громоподобным тиканьем. Слух вернулся.
Следующий коридор извивался буквой 5 и располагал множеством дверей с красочными пластинками на карнизах: 248, 249, 250/а, 250/б и т.д. Дверь под табличкой "ВЫХОД" в конце коридора с внешней стороны не имела ручки. С обратной стороны ручка была, и на ней висела скромная картонка. Чтобы рассмотреть ее, Бабышев остановился.
Это его и спасло. "ХОДА НЕТ. ОБХОД ПО ПОЖАРНОЙ ЛЕСТНИЦЕ" - гласила надпись на картонке. Семен Степанович заглянул вниз, поспешно захлопнул дверь и стал искать, куда бы повесить страшную картонку. Но повесить было некуда, и он пошел в обратном направлении, держа табличку на вытянутой руке.
Когда он был уже на середине коридора, из-за угла, учащенно дыша, выбежал молодой человек в белом халате. Он с трудом удерживал штук пять пластмассовых урн-плевательниц и при этом ухитрялся с ловкостью жонглера ставить по одной у каждой двери.
- С дороги! - крикнул он Бабышеву, и тот поспешно прижался к стене. Молодой человек, опустив еще одну урну, пронесся мимо директора и скрылся за поворотом.
- Э-эй! Постойте! - закричал вдогонку Бабышев.
Топот в конце коридора стих, дверь визгнула, раздался сдавленный крик и, чуть погодя, откуда-то снизу - глухой удар.
Бабышев ошарашенно уставился на картонку.
Тем временем послышались голоса многих людей, и из-за поворота появилась диковинная процессия: во главе вышагивала поджарая дама в огромных, как стаканы, очках, за ней следовал полный мужчина с открытым блокнотом, в белых теннисных шортах, в кепке с козырьком и солнцезащитных очках. За мужчиной шла растрепанная рыжая девица в заношенных джинсах. Хвост процессии представлял молодой человек в белом халате - такой или почти такой, как первый с плевательницами. Этот молодой человек толкал впереди себя кресло-каталку с седым востроносым старцем. Старец смотрел на мир через слюдяной тонкости стекла очков; мир этот умилял его, отчего с лица не сходила оптимистическая улыбка. Ноги старика укрывал клетчатый плед.
Дама в стаканных очках указывала на двери и нудно объявляла:
- Room N 248... Room N 249...
Мужчина в шортах быстро записывал.
- ...Room N 250... а...
- Fine! - вторила девица.
Из кресла для паралитиков радостно кивали.
Процессия проследовала за поворот; оттуда долетел стон роковой двери, и вслед за тем - грохот с треском и звоном.
Вошедши в следующий коридор, гладкостенный и люминесцированный, директор увидал на ближней двери кладбищенскую мраморную доску. "КОНСТРУКТОРСКОЕ БЮРО" было выбито на мраморе.
