Григорий Салтуп - Лента Мёбиуса
Одну бы спичку, огонек - и после двух затяжек сигареты он начнет соображать...
Пусто, пусто, все люди спят, даже бродячие коты попрятались по подъездам, монотонно и пусто падают на землю мокрые снежинки, - и тут мутным боковым взглядом, - за дужками очков, - близорукие глаза Бориса Васильевича уловили некое новое движение, отличное от ровного падения снежинок, даже не движение, а так, словно трепетание от ветерка надорванного газетного листа.
Борис Васильевич повернулся к стенду, - газетный лист был недвижим, но на последней странице газеты "Известия", где обычно печатаются снимки фотокорров под рубрикой "По родной стране", фигурки на крайнем снимке вели себя неподобающим образом. Борис Васильевич протер очки, вгляделся, - там шло выступление молдавского ансамбля "Жох", и танцоры замедленно передвигались по сцене. Сквозь дребезжание флуоресцентной лампы в фонаре Борису Васильевичу почудилось тоненькое сипение скрипки.
Ритм музыки убыстрялся, и убыстрялся жгучий молдавский танец: актеры уже быстро-быстро перебирали ножками, высоко подкидывая вверх колени, словно танцевали босиком на раскаленной плите, и все явственней и явственней звучал сипленький голосок: "Цырын-куцы, цырын-куцы луцыл..."
На сцену с танцующими молдаванами заглянул со своего снимка старик чукча, который до этого сидел у костерка и потягивал трубочку. Музыка отдалялась, затихала, прыжки танцоров становились все более замедленными, и вот они уже позастывали на снимке впятером в едином прыжке, положив друг другу руки на плечи; старик чукча вздохнул и направился к своему костерку, и, боясь, что он уйдет и застынет, как молдаване в прежней позе, Борис Васильевич окликнул его:
- Дедушка, дай прикурить!
- Возьми, однако. Огня не жалко,- протянул ему старик свою трубочку.
Борис Васильевич торопливо потыркался в трубку своей сигаретиной, но табак в ней спекся в комок и уже не горел.
- Я лучше от костра прикурю. Можно?
Спросил Борис Васильевич, опираясь на обрез снимка, как на подоконник. Старик отодвинулся чуть в сторону:
- Прикуривай, однако.
Борис Васильевич спрыгнул на мягкий мох, выкатил щепкой из костра уголек, закурил, с блаженством вдыхая горячий дым, и не удержался, простер над костром озябшие руки.
- Хорошо у тебя, дед. А там такая мерзопакостная погода.
Старик чукча промолчал - он, видно, был из неразговорчивых,- обошел костер кругом и сел на нарты, прикрывая собой (как показалось Борису Васильевичу) блеснувшее донышко бутылки.
- Ну, дед, ты хитрый! - понимающе подмигнул Борис Васильевич.
Старик опять промолчал, и по его плоскому, словно выточенному из желтоватой гальки лицу нельзя было понять: обиделся ли он на бестактный намек, не понимает или делает вид, что не понимает? Обструганной палочкой он стал помешивать в котелке какое-то варево.
Из-за яранги вышли четыре косматые низкорослые собаки и по-звериному ощерились на чужака, гася в глотках злобное рокотание. Борис Васильевич достал из портфеля полбуханки холостяцкого ужина, бросил псам, - Черный поймал хлеб на лету и рванул к низине, где паслось оленье стадо, увлекая за собой других собак.
- Слышь, дед, а огненная вода у тебя есть? - согревшегося Бориса Васильевича потянуло на лирику.
- Водка, однако? - уточнил старик.
- Водка.
- Голова болит, однако? - хитро сощурился старик, шаря за собой на нартах, под шкурами...
- Болит...- вздохнул Борис Васильевич и присел у костра на какой-то рюкзак.
Старик выудил из-за спины чекушку, разлил водку в пластмассовые стаканчики: - Давай, паря, лечись. Работа веселая, голова светлая! - и, чокаясь с Борисом Васильевичем: - Однако, меня Ы-Кунг'олом зовут!
- Боря, Борис Васильевич! - представился он, заглотнул водку, чувствуя, как светлеет в голове, исчезает нудная тяжесть, промываются слипшиеся от бормотухи мозговые извилины.
- Представляешь, дед...
- Ы-Кунг'ол,- поправил его старик.
- Извини, Ы-Кунг'ол... Жизнь такая пакостная. В свой родной район сунуться опасно! Надо было у бывшей жены документ один взять, а тут Кронид Собакин! Обнимает, лезет: "Боренька! Старик! Душа человеческая!" И Костя-заинька, он-то мужик мягкий, добрый. С "рыбалки" идет. Улов хороший... Ты вот, Кунг'ол...
- Ы! Ы-Кунг'ол! - перебил старик.
- ...Ладно, Ы-Кунг'ол, не обижайся. Я не со зла. Имя у тебя сложное. Пока запомнишь...
- Помни, однако. Работать вместе-
Сказал Ы-Кунг'ол, но Борис Васильевич не придал значения его словам и продолжил:
- Ты вот, Ы-Кунг-ол, рыбалкой занимаешься? Рыбку ловишь?
- Ловлю, однако. Сеть есть, острога. Даже спиннинг!
- А у Кости-заиньки удочка семиколенная. И ловит он не в реке и не в озере. И не рыбу. То есть, изредка "клюет" и рыбина: палтус копченный или лосось соленый. Но чаще хватает колбаса: докторская, диетическая, иногда мелочь идет: пельмени, котлеты магазинные. Все это собаке, кошке, сам понимаешь: такой улов не для людей,
Борис Васильевич старался поживописнее рассказать Ы-Кунг'олу о "рыбалке" Кости-заиньки, чтоб старик чукча не жалел о потраченной на Бориса Васильевича водке.
- По утрам масло крестьянское хорошо клюет, а где масло, там и сыр российский, пошехонский, - они обычно вместе, на одной "луде" пасутся; где масло, там и сыр, где докторская по два двадцать, там и котлеты за девять копеек. Но Костя - рыбак опытный, места знает, у него тайные заводи есть, где исключительно хорошо клюет: сервелат, ветчина, буженина, телячьи вырезки. Полтавская копченая колбаса - м-м-м! Пальчики оближешь! Один раз десять банок паюсной икры выловил! Редкая удача!..
- Однако, и я икру беру. Пойдет осенью горбуша, сам увидишь.
- То у тебя! Ты, Ы-Кунг'ол - царь природы, а Костя-заинька ни разу из Питера не выезжал, и ловит он не там, где глубоко, а там, где высоко! Пять-семь метров над головой!
- Врешь ты, Боря, однако! Колбаса не птица, летать не может.
- Это точно. Колбаса не летает. Она в сетке висит, к форточке привязана. На втором, на третьем этаже. Удочка у Кости-заиньки специальная, без лески, без крючка. На самом конце - бритва острая. Костя удочкой щелк семь колен вылетело. Подрезал веревочку, - и колбаса ему в руки упала! Сыр, масло, докторскую он знакомым буфетчицам за полцены сдает, деньги-то тоже нужны. А деликатесы сам кушает, друзей угощает. Вчера хороший кусок ветчины поймал, на три килограмма потянет!
- Однако, вор твой Костя! Его в тюрьму надо, - рассердился старик: Ты, паря, очки носишь. Умный? А друг у тебя - вор. Ты сам, однако, не воруешь? А? Воровать плохо...
- "Пло-охо"! Много ты понимаешь, дед. В тундре живешь, транзистор слушаешь. Всякой чепухе веришь...
- Я в Москву летал! Там, однако, триста рублей украли.
- В Москве могут... Давай, Ы-Кунг'ол, разлей, что осталось
