С Илличевский - Исчезло время в Аризоне
Я схватил редактора за манишку и прохрипел:
- Снимайте первые четыре полосы, - потом упал в кресло и простонал из последних сил: - Стенографистку!..
Шеф был опытный газетчик. Через минуту он отпаивал меня виски. Возле двери уже дожидались, держа наготове карандаши и блокноты, две хорошенькие девочки.
Я диктовал больше часа. Тем временем шеф договаривался с издательством, чтобы тираж номера увеличили в двадцать четыре с половиной раза. Потом он связался с авиакомпаниями. С нас содрали три шкуры, но теперь мы были уверены, что не позже завтрашнего утра нас будет читать весь свободный мир.
Я глотал бутерброды и лихорадочно соображал, кому из конкурентов можно выгодно продать сенсацию. Но меня заперли в кабинете и отключили телефоны.
Я удрал через мусоропровод.
До утра я мотался по редакциям и заработал больше, чем за всю свою жизнь. Телеграфировать в Европу было бесполезно. Все равно меня кто-нибудь уже опередил.
Я смертельно устал. Устал до такой степени, что даже обрадовался, когда застрял в лифте между этажами какого-то небоскреба.
Я проснулся в каморке без окон. В щель под дверью пробивался свет. Стены мелко дрожали - где-то рядом работал мощный двигатель. Я сразу понял, что нахожусь в самолете. Меня украли! Меня похитила разведка красных!..
Действовать нужно было немедленно. Я бросился к двери. Заперта! Я попытался выбить ее плечом. Внезапно она распахнулась. Я потерял равновесие и грохнулся под ноги тщедушному старичку швейцару.
- С вас доллар, сэр, - сказал он. - Вы ночевали на моем диване.
Я не сразу понял, в чем дело. Минуту я сидел на полу и анализировал обстановку. Потом я молча встал, сунул старику доллар и ушел.
На улицах было столпотворение, как в дни президентских выборов. Люди с перекошенными от ужаса лицами метались по площадям и скверам. Репродукторы полицейских машин призывали к спокойствию:
"Внимание, граждане! Каждый должен иметь при себе удостоверение личности и медицинскую справку. Правительство гарантирует безопасность. Будьте благоразумны!"
Продавцы газет вопили:
- Последние новости! Исчезло время в Аризоне!
- Сенсационное сообщение. Нашествие мамонтов на Нью-Мексико!
- Летаргический сон Советов!
- Послание президента к народу!
- Интервью с покойником Колумбом!
- Сенатор Лоуренс предлагает вернуть Россию в 1916 год!
Все шло как надо. Я воспрянул духом и, посвистывая, направился в редакцию. В небе висели вертолеты панамериканской страховой компания. На головы сыпались листовки:
"Страхуйте ваше время только у нас!"
Лифты в здании объединенных корпораций прессы не работали. Я не особенно огорчился. Мне нужно было всего лишь на двадцать седьмой этаж. Я закурил и не спеша потащился наверх.
- Хэлло, шеф! - сказал я, входя в кабинет редактора.
Шеф повел себя очень странно. Он уронил на ковер горящую сигару, протяжно охнул и полез под стол. Я взял с тумбочки верстку свежего номера. Первое, что бросилось мне в глаза, это моя фотография, отлично напечатанная и... в траурной рамке. Некролог сообщал о моей трагической кончине:
"...он выпал в разном времени, установили эксперты... Он может находиться в четвертом измерении, утверждает профессор Смоллет".
- Хокинс, вы воскресли? - раздался голос редактора.
- Да, шеф. Оставьте место в завтрашнем номере. Я дам воспоминания о загробной жизни.
Я положил верстку в карман и, перешагнув через бесчувственное тело секретарши, вышел в коридор. Весь день и ночь я загребал доллары. Город трясла лихорадка. Паника охватила весь мир. Акционерные общества и компании возникали и лопались как мыльные пузыри. Количество недоразумений и сенсаций все возрастало. Но я интуитивно чувствовал: еще немного - и толпа устанет. Что будет дальше, я не знал. Я знал только, что военные шутить не любят и рано или поздно установка сработает. Мне не хотелось преждевременно отправляться к праотцам. И потом было бы некрасиво заставлять читателей дважды на одной неделе читать мой некролог. Чтобы знать, когда следует унести ноги, я позвонил приятелю в Национальный центр научных методов борьбы с коммунизмом.
- Какого черта, Хокинс, - пропищало в трубке. - Никакого генератора не было. Эта штука оказалась портативной бормашиной.
Я лихорадочно соображал: не сегодня-завтра паника кончится. На этом можно заработать вдвойне. Пока не поздно, нужно превратить свои деньги в акции сталелитейных компаний. Завтра их цена подпрыгнет до прежнего уровня. Гениально!
Я набрал нужный номер. Мне долго пришлось ждать. Потом хриплый голос сказал:
- Сегодня в шесть тридцать банк лопнул. Что еще?
Я опустил трубку. Это был нокаут. Я долго сидел в кресле и почему-то вспоминал детство. Как однажды я свалился с высокого дерева. И еще: как отец колотил меня палкой. Потом я встал и пошел на улицу. Возле окна с вывеской: "Запись в золотой век - восемь долларов!" - уже не было очереди. Громкоговорители молчали. Под ногами шуршал бумажный сор. Я шел, ничего не видя и не соображая. Вдруг до моего слуха донесся знакомый веселый голос.
- Ха-ха! - захлебывался доктор. - Уэллс ребенок по сравнению со мной. Эйнштейн, ха-ха, Эйнштейн тоже ребенок по сравнению со мной. Ньютон, хо-хо...
Я подошел и стукнул его по голове.
