Эдмонд Гамильтон - Проклятая галактика
Они сразу же начали откапывать снаряд. На это ушло два часа тяжелой работы. И вот уже чистый многогранник стоял перед ними, отсвечивая белым, под лучами утреннего солнца. Ученый минуту разглядывал вещество, из которого состоял блестящий снаряд. Он покачал головой.
— Это не похоже ни на какое известное мне вещество. Нет ли там следов люка?
— Никаких, — ответил Гарри, потом внезапно воскликнул: — А вот на этой грани какой-то чертеж!
Доктор Питерс быстро перебежал на другую сторону. Репортер показал на свою находку: замысловатый знак, выгравированный на одной из граней на уровне середины многогранника.
Чертеж представлял собой небольшой по размерам спиралевидный вихрь из теснящихся точек. За пределами центрального вихря располагались и другие скопления точек, большинство также спиралевидной формы. А над этим любопытным чертежом шла замысловатая вязь чудных символов.
— Боже! Это же письмена! — завопил Гарри. — Надо было вызвать фотографа.
— И девочку посадить на переднем плане, нога на ногу, чтобы кадр вышел поаппетитнее. Вы еще можете думать о своей подтирочной газетенке в присутствии вот этого?
Его глаза блестели от возбуждения.
— Надпись нам, разумеется, не прочесть, несомненно, она относится к содержимому снаряда. А вот чертеж!
— Что, по-вашему, он означает? — Гарри быстро перехватил паузу.
— Эти скопления точек, кажется, изображают галактики — звездные системы, — медленно говорил Питерс. — В центре, без сомнения, наша Галактика, у нее как раз такая спиралевидная форма. Остальные скопления представляют другие галактики. Но они очень уж близко расположены, слишком близко к нашей. Если они на самом деле располагались вот так, когда была сделана эта штука, то, значит, она была сделана тогда, когда Вселенная еще начинала расширяться.
Тут он стряхнул с себя пыль абстрактных умствований и быстро повернулся к груде инструментов.
— А ну-ка, Адамс, попробуем вскрыть эту жестянку с задней стороны. Не поможет лом — возьмем автоген.
Спустя два часа Гарри и доктор Питерс, запыхавшиеся и обливающиеся потом, обескураженно отступили и молча уставились друг на друга. Все попытки вскрыть этот таинственный многогранник ни к чему не привели. Самые твердые долота не оставляли даже царапин на блестящей поверхности. Ацетиленовая горелка возымела такое же действие. Пламя даже не нагрело вещество корпуса. Кислоты, принесенные доктором Питерсом, не подействовали никак.
— Что бы это ни было, — выдохнул Гарри, — я бы сказал, что это самое твердое и непроницаемое вещество из всех, какие я знаю.
Астроном задумчиво кивнул.
— Если это вообще вещество, — сказал он.
Гарри широко раскрыл глаза:
— То есть как — если вещество?.. Это же видно! Оно твердое и такое же реальное, как мы с вами.
— Твердое и реальное, — согласился Питерс. — Но из этого не следует, что это — вещество. Я думаю, что это какой-то вид энергии, кристаллизованной неким сверхчеловеческим и неведомым нам способом в подобие твердого многогранника. Замороженная энергия.
— Не думаю, чтобы нам удалось вскрыть ее обычными инструментами. Они справятся с обычной материей, но не с этим объектом.
Репортер в недоумении переводил взгляд с Питерса на сверкающую штуковину.
— Замороженная энергия? И что нам теперь делать?
Питерс покачал головой.
— Это выше моего понимания. Похоже, в мире нет способа…
Вдруг он умолк. Гарри глянул на него и увидел, что на лице ученого появилось такое выражение, словно он прислушивается к чему-то.
И в то же время, это было выражение изумления, будто одна часть мозга удивлялась тому, что говорит ей другая.
Через мгновение доктор Питерс заговорил с тем же удивлением в голосе:
— Что это я говорю? Конечно, мы сможем ее открыть. Я только что понял, как. Объект изготовлен из кристаллизованной энергии. А нам надо лишь вывести ее из кристаллического состояния — расплавить, приложив другие виды энергии.
— Но ведь ваших познаний наверняка не хватит, чтобы такое сделать.
— Как раз наоборот, я легко это сделаю, но мне потребуются еще инструменты, — сказал ученый.
Он выудил из кармана обрывок бумаги, карандаш и быстро набросал список.
— Вернемся в деревню, я позвоню в Нью-Йорк, чтобы прислали оборудование.
Пока астроном диктовал список в телефон, Гарри поджидал его в лавочке. Когда, закончив дела, они вернулись на прогалину, уже стемнело.
Многогранник таинственно светился в ночи, загадочный магический кристалл. Для Гарри составило немало труда оторвать своего компаньона от исследований. Наконец, он утащил его к себе в хибару, на скорую руку они приготовили еду и поужинали.
После ужина они сели и попытались играть в карты при свете керосиновой лампы. Оба молчали, лишь изредка роняя односложные слова. Они все время путали карты, пока Гарри Адамс не отшвырнул их.
— Ерундой-то заниматься! У нас все мозги заняты этой хреновиной, ни о чем больше не думается. Мы же просто оба помираем от любопытства — откуда взялась эта штука и что там в ней? Что означают символы на ней? А эта диаграмма, вы говорите, представляет галактики? Мне бы это и в голову не пришло.
Питерс задумчиво кивнул.
— Такие вещи не каждый день на Землю падают. Похоже, что это первый такой посетитель.
Он сидел, уставившись на огонек лампы. Его взгляд был неподвижен, а худощавое лицо выражало полную сосредоточенность и, вместе с тем, изрядное замешательство.
Гарри вдруг вспомнил:
— Когда вы глядели на эту странную диаграмму, то сказали, что, судя по ней, многогранник был сделан, когда Вселенная только начала расширяться. Что вы под этим понимали? Что, Вселенная на самом деле расширяется?
— Разумеется. Я полагал, что все это знают, — раздраженно сказал доктор Питерс. Внезапно он улыбнулся:
— С тех пор, как я общаюсь преимущественно с коллегами, я что-то стал забывать, что большинство людей совершенно не представляют себе Вселенной, в которой они живут.
— Мерси за комплимент, — сказал Гарри. — Давайте рассеем мое невежество в этом вопросе.
— Хорошо, — откликнулся его собеседник. — Вы знаете, что такое Галактика?
— Скопление звезд, таких, как наше Солнце, да? Целая куча их.
— Верно. Наше Солнце — лишь одна из миллиардов звезд гигантского скопления, которое мы называем нашей Галактикой. Известно, что это скопление имеет приблизительно спиралевидную форму, и что оно перемещается в пространстве как единое целое, вращаясь вокруг своего центра.
В пространстве, кроме нашей, есть и другие галактики, гигантские звездные скопления. Их число оценивается миллиардами, и в каждой из них, повторяю, миллиарды звезд. Но, что любопытно, наша Галактика заметно больше других.
