Морис Сантос - Тсантса
"Последний из рода", - подумал я и сел. У меня было время оглядеться вокруг, пока доктор интересовался здоровьем пациента. Здесь были книги - много книг на различных языках. Полное собрание сочинений Пруста соседствовало с собранием сочинений Томаса Манна, избранные труды Лоренса и Хаксли - с трудами Д'Аннунцио.
Судя по идеальному порядку, в котором содержалась комната, трудно было представить себе, что ее хозяин - умственно больной человек.
- Мой друг хотел бы с вами познакомиться, - сказал ему доктор, закончив со своими обычными вопросами. - Он изучает метафизические, а также и научные проблемы. Поэтому мы заговорили о вас. По вполне понятным причинам, я не стал посвящать его в суть дела, но если вы почувствуете расположение, вы можете рассказать ему все точно так, как мне, когда прибыли в Марсель. Могу себе вообразить, как вы его заинтересуете. Вы также сможете оказать помощь любому, если это будет необходимо, кто соблазнится и захочет повторить вслед за вами этот опасный эксперимент.
Я должен признаться, что такая преамбула доктора чрезвычайно возбудила мое любопытство, и в душе я молился, чтобы пациент не нашел убежища в упорном молчании. Психиатры подтвердят, что именно так чаще всего и бывает.
- Мой эксперимент! - воскликнул Хосе Ф., так звали пациента. - Вы хотите сказать, доктор, - мое преступление. Вы нашли аргумент, чтобы побудить меня повторить в самый последний раз повествование о событиях, которые привели меня сюда.
Доктор Маршан поднялся.
- Вы понимаете, дон Хосе, что я знаю вашу историю наизусть. Вы никогда не меняете ее содержание или даже порядок следования событий. Поэтому вы извините меня, если я оставлю вас наедине со своим другом. Вы знаете, как много гостей (я обратил внимание, что доктор, насколько это было возможно, избегал слова "пациент") спрашивают меня каждую минуту. Мне бы не хотелось, чтобы они на меня рассердились.
- Идите, доктор. Ваш друг присоединится к вам, как только я ему все расскажу. Пожалуйста, отметьте, я не говорю "как только он во все поверит".
Доктор исчез, но перед этим он протянул мне пачку сигарет.
- Они пригодятся, - сказал он. - История, которую вам предстоит услышать, не из коротких.
- Мне нет необходимости представляться, - начал мой собеседник. - Достаточно знать, что я француз и не имею никакого отношения к титулу "дон Хосе", дарованному мне доктором Маршаном, которому хочется немного позабавиться. Мой отец родился в Бразилии и сколотил состояние, занимаясь производством сахара. Когда он умер, то оставил состояние своему брату, который является моим опекуном или, скорее, стал таковым, когда я оказался в приюте. Моя мать умерла при родах, произведя меня на свет. И как только я достиг соответствующего возраста, я поступил в колледж в Рио-де-Жанейро.
Я думаю - и доктор разделяет мою точку зрения - что именно недостаток материнской ласки, которую не могли возместить ни знакомство с равнодушными товарищами по учебе, ни отношения со священниками, стал причиной моего сознательного и растущего желания находиться в женском окружении еще до наступления половой зрелости. Я могу даже пойти дальше и признаться, что это было желание, чтобы мною руководила, учила, воспитывала и оказывала влияние представительница прекрасной половины, которая была бы нежна и в то же время своевольна.
Я заметил, что дон Хосе выделил слово "своевольна" с особым удовлетворением.
"Да, - подумал я, - без сомнения, передо мной жертва мазохизма".
А мистер Ф. продолжал свой рассказ.
- Все женщины, которых я знал в бразильском обществе, казались мне слишком мягкими и покорными, чтобы соответствовать моему идеалу. Века португальского господства и строгость в соблюдении религиозных обычаев приготовили их к исполнению своих обязанностей, а также ко всяческим жертвам, которых требует замужество. С другой стороны, они совершенно теряются, когда сталкиваются с непредвиденными трудностями. Во время путешествия, например, они напуганы всем: незнакомой пищей, иностранными языками, даже испанским, несмотря на то, что он тесно связан с их родным языком; малейший пустяк огорчает их, они боятся всего - вида неизвестного им насекомого, например, или даже обращения к слугам, которых они до того не видели.
Я быстро понял, что здесь, в Рио, во всяком случае, среди бразилианок, никогда не найду себе молодую, энергичную избранницу (тут я вновь обратил внимание, как он с особым удовольствием подчеркнул "энергичная"), которая избавила бы меня от мужского окружения, в котором я был заточен с самого раннего детства. Мне претила мужская грубость с ее вульгарностью и склонностью к преследованию.
(При слове "преследование" я насторожился. Предстояло ли мне услышать признания человека, страдающего манией преследования? Для меня это имело бы особый интерес, но я понял, что ошибся).
- Рио, как вы знаете - морской порт, куда каждый год океанские суда привозят толпы иностранцев со всего света. Некоторые оседают здесь, чтобы заработать деньги или даже вернуть утраченное состояние.
Некоторых привлекает необыкновенная красота бразильской столицы с ее бесчисленными пляжами и чудесным берегом; другие приезжают изучать страну с ее самобытной культурой и неистощимыми богатствами.
И вот как раз, когда американский пассажирский лайнер "Нью Стар" пришвартовался к берегу, я встретил Элис и ее мать.
Они приехали в Рио-де-Жанейро, чтобы получить наследство брата Элис. Пока он был жив, его отрицательные качества и определенные недостатки заставляли родственников сторониться его. Но как только семья узнала о наследстве, они тут же заговорили о его достоинствах и не стыдясь объявили о своих претензиях.
Тут Хосе Ф. внезапно остановился.
- Семья, о которой я упоминаю, - заметил он, - очень хорошо известна. Напомните, как их фамилия... Хойет?
Жестом я дал понять, что это так.
- Трудности, с которыми было связано "размораживание" денежных средств, заставили миссис Хойет и ее дочь остаться в Бразилии, где они могли жить, тратя понемногу это свалившееся на их голову богатство. Я представляю, что средства миссис Хойет в Нью-Йорке были весьма скромные и что их поездка в Бразилию, которая дала им возможность жить, не тратя доход в Америке, должно быть, оказалась для них счастливой. Во всяком случае, мать и дочь выехали из отеля и сняли комнаты в Рио, в одном из небольших домов, приютившихся в тени небоскребов, которые окаймляют побережье Копакабаны.
Пока я слушал это повествование, которое было, по-видимому, прологом к приключениям Хосе Ф., я не мог не задуматься над тем, что, если его рассудок и был поврежден, в его разговоре не было заметно следов этого, и я не мог не восхищаться правильностью изложения мыслей и восторгался его логикой и соблюдением строгой хронологии.
