Павел Искра - Тропа тайкера
Атака на манипуру — это уже уровень профессионалов, когда уже работает организация, с начальниками и подчиненными, со стратегами и аналитиками, оперативниками и специалистами самых различных направлений. Именно здесь, на манипуре, рождается истинный профессионализм, и здесь Максим чувствовал себя, как рыба в воде. Но вот дальше начинается темный лес. Четвертая анахата. Чакра любви. Ничего не имеющая общего с сексуальной свадхистаной (но и вовсе не исключающая ее, как это безуспешно пытались делать некоторые религиозные фанатики всех времен и народов). Атака на анахату являла собой одно из самых страшных испытаний, которому мог подвергнуться человек — ибо это было испытание любовью, той великой любовью, которая всегда идет рука об руку со смертью. История Ромео и Джульетты являлась классическим случаем такой атаки, которую — увы! — герои Шекспира так и не выдержали.
Пятая — вишудха — это уже совершенство. Непосвященному вишудха чем-то напоминает манипуру — здесь тоже речь идет об организации. Вот только манипура — это жесткие конструкции, строгая иерархия, обязательное наличие защищенных и уязвимых мест — в вишудхе же конструкции текучие, ни о какой иерархии — а следовательно, и о власти кого-либо не может быть и речи. Что вы можете сделать с армией, вооружение которой может измениться в зависимости от конкретных задач, которые перед ней встают (танк, наткнувшись на море, плавно превращается в торпедный катер, и т. п.), а командиры и солдаты легко меняются должностями — опять-таки по мере выполнения той или иной задачи — причем, без малейших признаков бардака. Такая армия гораздо менее уязвима, чем войско жесткой манипуры, где никто не думает менять устоявшиеся структуры и хоть немного делиться своей властью — даже если это необходимо для дела.
Если вишудха воспринимается сторонним наблюдателем как чистая магия, то шестая, аджна, может показаться как начало войны с целой армией магов, каждый из которых гениален в своей области. Но и это пока что цветочки в сравнении с седьмой, сахасрарой — о ней конкретно говорить вообще невозможно, так как она поражает буквально все, что окружает человека людей, животных, материальные гела, социальные отношения — и поражает незаметно для внутреннего наблюдателя.
Эту классификацию ввел престарелый Пак Хин, скорее всего, из-за своей любви к буддизму и решивший, что она очень неплохо послужит для разработок контрмер против возможных агрессий странников. Почему Совет принял ее, для Каммерера до сих пор оставалось загадкой, ибо вначале это породило большую путаницу в оценке тех или иных ситуаций. Возьмем, к примеру, известные события на Саракше — как классифицировать белое излучение, накрывшее несчастную страну целиком и промывавшее мозги ее жителям? Такое мощное воздействие энергетических полей — прямой намек на сахасрару, хотя любому было ясно, что седьмым уровнем там и не пахло. Тогда быстренько ввели подуровни, для уточнения характера чакры. Лучевые башни определили как муладхару-сахасрару, которой молодой Каммерер тогда противопоставил анахату-муладхару — и выиграл. При настоящей сахасраре ни Максиму, ни Экселенцу, ни всей цивилизации землян там ничего не светило бы — не было бы никаких башен, центров, которые можно взрывать — была бы одна только сила, и насколько мощная, настолько и незаметная.
И вот сейчас Мировой Совет заинтересовался аджной (Максим от души пожелал, чтобы это оказалось лишь праздным любопытством).
Никаких конкретных, ясных императивов по этому уровню не было земляне никогда не сталкивались с такими воздействиями. Даже деяния странников относили к пятому уровню — вишудхе — да и то — все попытки землян вести превентивный операции против странников напоминали глупого щенка, пытающегося поймать собственный хвост.
Теоретические разработки, конечно, были, но чего они стоили, не мог сказать никто.
Максим устало откинулся на спинку кресла. Что-то слишком много событий для этого утра. Но одно ясно — с Горбовским надо встретиться. Он никогда не беспокоит попусту. И если уж вызвал, дело действительно серьезное.
Горбовский… Страшно подумать, его имя гремело еще задолго до рождения Максима Каммерера в эпоху первопроходцев вселенной, легендарных космодесантников. В те далекие времена он испытывал первые звездолеты ноль-транспорта и открывал обитаемые миры — доказывая, что земляне не одиноки в этой галактике. Когда Каммерер был еще земным юнцом группы свободного поиска, Горбовский уже обладал непререкаемым авторитетом в Мировом Совете. И еще его любили. Почти все. А заслужить всеобщую любовь бывает очень и очень трудно.
Но самое удивительное, что даже сейчас, будучи стапятидесятилетним стариком, Горбовский сумел сохранить кристальную ясность ума, которая помноженная на богатейший жизненный опыт просто-таки спасала землян в некоторых очень сложных ситуациях. Как, например, в случае с Дангом.
«А ведь наверняка предстоящая встреча связана именно с ним. Хотя это дело курирует лично Горбовский, зачем ему я? По тактическим вопросам он не станет ко мне обращаться. Наверняка тут случилось что-то очень глобальное, что требует участия многих специалистов, да иначе и быть не может — Комов ждет доклада по аджне. Но без Данга тут наверняка не обошлось, это проныра еще та.»
Эта история началась десять лет назад. И поначалу ни к Комову, ни лично к Максиму Каммереру не имела никакого отношения. Где-то в двадцати парсеках от Земли, на планете Гиганда проводилась обычная прогрессорская операция. Местные власти планеты, чье техническое развитие было на уровне середины XX века Земли, вели непрерывные войны между собой, истощая природные ресурсы планеты до предела и доводя свой народ до полного обнищания. Особенно усердствовало в этом деле маленькое, но крайне агрессивное герцогство Алайское, которое, не останавливаясь ни перед чем, силой и сверхъестественной хитростью уже несколько десятков лет подряд непрерывно отгрызало у соседнего Картона все новые и новые территории. Разруха и голод были естественным образом жизни этого герцогства, в его столице жизнь была чуть-чуть получше, чем в блокадном Ленинграде времен второй мировой войны. В деревнях же основной пищей была крапива и корни одуванчиков, но самое удивительное — при всем этом на той планете не было и намека не то что социального взрыва, но даже какой-либо напряженности между разными слоями общества. И лучевых башен, как на Саракше, которые регулярно два раза в сутки промывали людям мозги в духе высокого патриотизма, слепой веры отцам нации и т. д., и т. п., здесь не оказалось. Но все, от мала до велика, совершенно сознательно были готовы сдохнуть с голоду в деревне, выращивая рожь для армии Его Высочества, или помереть от непосильного труда на военных заводах, вытачивая снаряды для тех же целей. А уж погибнуть на передовой от пуль «вонючих крысоедов» — такой чести мог быть удостоен не всякий. Кого попало на фронт не посылали — поработай-ка сначала часов по восемнадцать у станка на пайке по тыловым нормам — и если не загнешься в первые полгода, что же, может, из тебя и выйдет солдат.
