Вольфганг Ешке - Ожерелье
— Я слышал сегодня ночью стрельбу, — сказал я, обращаясь к мэру.
— Были беспорядки, — ответила она. — Но за пределами города. Мы приняли меры. Ситуация, естественно, для нас всех абсолютно непривычная. Я надеюсь, что мы ничего не упустили из виду. Я дала указания, чтобы все аборигены покинули город, а ворота оставались закрытыми и днём. Мы разослали радиограммы на промысловые суда в соляных топях, чтобы они глядели в оба и были готовы к возможным воздушным налётам. Ничего большего мы в настоящее время предпринять не можем, так? Что ещё с нами может случиться?
— Понятия не имею, сударыня.
Ступня в отделанной серебром туфле исчезла под краем подола, зато теперь на её коленях лежала ладонь — узкая, с кожей карамельного цвета, на запястье — уходящая выше тонкая, почти невидимая татуировка в форме искусно перевитых арабесок. Длинные ногти были покрыты лаком цвета баклажана. Кондиционер донёс до меня аромат её духов: терпкий, словно от веток кипариса в прохладное дождливое утро. Мои ноздри раздулись. Мне почудилось, или действительно её тёмные глаза блеснули за тонкой сеточкой вуали?
— Вы же изучали историю картезиан, месье Паладье. — Не послышалась ли мне в её голосе насмешка?
— Хотя бы поставить меня в известность могли бы, — сказал я, так и не сумев подавить нотки досады.
Она пожала узкими плечами.
— Мы не хотели трубить об этом на весь свет. Чем меньше об этом знали, тем лучше…
О, стало быть, вы держите меня за «весь свет», красавица? — так и подмывало меня спросить.
— Было бы всё же лучше, если бы меня проинформировали. Это едва не стоило нам жизни; не знаю, как мы уцелели. Я был захвачен врасплох агрессивностью этих людей, обычно таких миролюбивых.
Ладонь вспорхнула и опустилась на моё колено. Мягкое, успокаивающее прикосновение. Мою лютую злобу как рукой сняло.
— Вы правы, но эмиссары Флота настаивали на том, чтобы этот случай не получил огласки.
— Будет ли что-то сделано для того, чтобы вернуть настоящие камни, которых недостаёт в ожерелье?
— Это совершенно безнадёжно, — сказал Генри. — Всё уже было перепробовано. Предлагалось вознаграждение в миллионы экувалей. Ты что, всерьёз полагаешь, что коллекционер когда-нибудь смог бы расстаться с таким лакомым кусочком? С возрождённым богом, который жил во плоти восемьдесят или сто тысяч лет тому назад и дошёл до нас в форме бриллианта? Да никогда в жизни! Ни за что на свете! Я бы тоже не отдал.
— Месье Фребильон! — с укоризной сказала мэр.
Он поднял руки.
— У меня нет ни одного из недостающих камней, сударыня. Но если честно… — Он поддул рога своих усов кверху и отрицательно покачал головой. — Нет. Я бы тоже не расстался с такой ценностью. Её не возместит никакое вознаграждение. Ей нет цены.
— Я не понимаю такую агрессивную реакцию монахов и паломников, — сказала мэр. — Ведь Кешра на тот момент была ещё жива, если я правильно поняла.
— Да. Но была уже совсем дряхлой. Ведь я стоял в трёх метрах, когда она принимала ожерелье. Я чувствовал её испуг и ужас. Шок лишил её последних сил. Мир уходил у неё из-под ног.
— Ещё бы, ведь у неё отняли источник её сил, связь с её предками, как могло быть иначе? — сказал Генри, озабоченно нахмурив лоб. Он ударил кулаком в ладонь. — Это могло бы означать конец колонии.
— Как долго, по вашему мнению, продлятся беспорядки, месье Паладье? — буднично спросила мэр.
— Не знаю. Последняя вспышка была восемьсот лет назад. К тому моменту люди прожили на этой планете всего полвека. Для них это событие явилось полной неожиданностью. Города были неукреплёнными. Некоторые поселенцы погибли. Записи об этом остались путаные и неполные. Кажется, смута продлилась два года, пока не была найдена возрождённая богиня, и тогда отношения снова нормализовались.
— Значит, эти хаотические времена наступают всякий раз, когда Кешра умирает, и длятся до тех пор, пока не обнаружат её возрождение.
— Да. Предположение опирается на предания аборигенов, насколько эти предания вообще поддаются истолкованию. В них речь идёт о периодическом возвращении безвременья и раздора.
— И сколько же длятся промежутки мира?
— Иногда пятьсот лет, иногда тысячу, иногда две — смотря по тому, как долго живёт Кешра. Легенды у картезиан туманные. Лишь немногие из них зафиксированы письменно. Датировать их безнадёжно.
— Но число периодов однозначно.
— Абсолютно. Всего состоялось восемьдесят три возрождения.
— Восемьдесят три бриллианта в ожерелье, — вставил Генри.
— Верно.
— Если время жизни длится от пятисот до двух тысяч лет, то это означает…
— …культурную традицию продолжительностью не меньше ста тысяч лет, сударыня. И она в один день была разрушена несколькими идиотами — из алчности и корысти.
Мы молчали. Ладонь давно скрылась в её хитоне, оставив после себя ощущение пустоты. Дотрагивалась она до меня, судя по всему, непроизвольно, но умиротворяюще — оттого что чувствовала мою злость. И тем не менее прикосновение её пальцев вызвало у меня вспышку эйфории.
— В одном месте в ваших работах вы пишете, — сказала она, — что эти времена хаоса оказывают и позитивное действие.
— Без сомнения, ведь подумайте: при этом ломаются окостеневшие структуры. На то и революции. Разрушаются институты власти. Целые племена приходят в движение в поисках новых областей для заселения, плодородных пастбищ или богатых рыбных отмелей. Начинаются вооружённые конфликты. Генофонд смешивается.
— Ну, может быть, и так. Я вижу в этом лишь войны, насилие, изгнания, смерть и убийство. — Она оглянулась на Генри. Тот подавленно кивал и имел вид печального моржа.
— Значит, нам придётся просто подождать, пока из монастыря не спустится делегация и не примется за поиски возрождённой богини. Юной Кешры.
— Это может продлиться и тридцать, и сорок дней, — вставил Генри. — Спуск с высокогорья в это время года опасен из-за таяния снегов и схода лавин.
— Но как только девочку найдут и доставят наверх, в монастырь, можно рассчитывать на ослабление напряжения. А до тех пор мы должны соблюдать осторожность и держать ворота закрытыми.
— Я думаю, сударыня, — сказал я с колебанием, — на сей раз положение серьёзнее, чем когда бы то ни было.
— Отчего? — поинтересовался Генри.
— Может так случиться, что возрождения не будет.
Мэр повернулась ко мне, но ничего не сказала.
— Ожерелье неполное. Связь с далёкими предками может оказаться оборванной.
— Вы в этом уверены?
— Нет, конечно же нет. Как я могу быть уверен, если… — Я запнулся. Страх перехватил мне горло.
