Михаил Грешнов - Тамала
- Отец согласится, - сказала она. - Хотя он и не совсем здоров.
- Может, не согласится? - спросил посыльный.
- Если возьмете меня с собой. Я делаю ему лекарства.
- Насчет тебя ничего не знаю, - сказал посыльный. - Сказано - позвать Балахчи.
- Вы меня возьмете с отцом? - обратилась Тамала к Владимиру.
- Я бы взял, - ответил Владимир довольно смело - девушка ему понравилась. - Но я сам в экспедиции на птичьих правах.
- Как это? - спросила Тамала.
- Я скульптор, - сказал Владимир. - К астрономии отношения не имею.
- Я тоже к делам отца отношения не имею, - ответила Тамала. - Но если меня возьмут, нас будет двое...
- Бездельников, - подсказал Владимир.
Девушка засмеялась, и Владимир понял, что угадал ее мысль.
Тамалу взяли с отцом, и так получилось, что она и Владимир постоянно бывали вместе.
Вспоминая о встрече, Владимир работает. Сколки из-под резца падают на пол, хрустят под ногами. Владимир обходит камень кругом - обрисовать плечи статуи.
- Хорошо! - Меняет резцы, молотки с более тяжелых на легкие.
Работа идет, Владимир в порыве, и пока делает плечи статуи, торс, ничего, кроме удовлетворения от работы, не чувствует. Напротив, предвкушает удовольствие от того, что Тамала будет все яснее выделяться из камня и как настоящая Тамала, живая, будет узнавать себя, удивляться, может быть, восхищаться. Владимир идет на хитрость. Пока он не будет делать лицо - до последнего приезда Тамалы: каждую неделю она обещала приезжать домой. А когда статуя будет закончена, Владимир с гордостью скажет девушке: "Это ты".
Тамала порозовеет - очень хорош у нее румянец, - всплеснет руками: "Не ожидала..." А Владимир, в свою очередь, скажет: "Дарю".
Может, все будет не так, но Владимир в порыве великодушия хочет, чтобы все было так, и за работой ему легко мечтается.
В Тамалу, признаться, Владимир влюблен. Не только в ее румянец, юность. От Тамалы исходит теплое обаяние, солнечное - Владимир рад подходящему слову. Тамала может поспорить, фыркнуть, если что не понравится. Может так просто взять за руку: "Побежали быстрей!" И они бегут по степи. Может посмеяться и погрустить о старом профессоре. Придумала красивую сказку - камень живой. Поверила в свою сказку. А Владимир верит в живую Тамалу. И статую сделает как живую. "Тамала! говорит он, - Тамала!" - видит в камне лицо и фигуру девушки. Считает дни, когда она приедет из городка.
Тамала приехала на шестой день, когда у Владимира появились трудности. Споткнулся на коленной чашечке. Резец пошел не туда, куда вел его Владимир. Это случалось. В редком камне нет разнородностей, перепадов твердости - все это в порядке вещей. Стоит поменять угол наклона резца, сменить темп ударов, и дело выравнивалось. Так Владимир поступил и сейчас: поставил резец круче к поверхности, перешел на мелкий частый удар. Но резец упрямо повело в сторону.
Владимир бросил работу. Посидел, подумал, в чем дело. Может, он переутомился? Может, заболела рука? Ни переутомления, ни боли в руке не чувствовалось. Обошел статую. Опять взял инструмент в руки.
И опять у него не вышло. Ладно, подумал он, сделаю небольшой допуск - можно же сделать допуск!.. Но коленная чашечка получалась совсем не такая, какой он ее задумал!
Владимир был сбит с толку. В этом состоянии застала его Тамала.
- Тебе надо отдохнуть, - сказала она. - Отложи инструмент и ничего сегодня не делай.
Владимир отложил инструмент. С Тамалой они пошли на Сану - речку, на которой стоит Ташлык. Сидели на берегу, разговаривали. Вечер встретили на Камнях - так назывались глыбы песчаника, останцы размытой водами кручи. Тут у них произошел разговор - обстановка, видимо, подсказала тему.
- Мне всегда тревожно среди камней, - начала разговор Тамала.
- Вздор, - ответил Владимир.
- Вовсе не вздор! Почему племена поклоняются камням? Например, изваяниям на острове Пасхи?
- Изваяния сделали люди. Я тоже преклонился бы перед Зевсом работы Фидия.
- Я не о том, - возразила Тамала. - Ты ничего не чувствуешь возле своей статуи?
- Надо ее сделать. Но мне до Фидия далеко.
- Опять не то!.. - Тамала дернула головой.
- Объясни, - попросил Владимир.
- Этот камень не давал покоя профессору Гридневу. Он его слушал. Приникал ухом и слушал.
Владимир молчал.
- А мне возле камня, - продолжала Тамала, - страшно.
- Тамала...
- Ничего ты не знаешь! Почему Гриднев искал захоронение Баир-хана?
- Почему? - спросил Владимир.
- Потому что есть легенда. А в каждой легендекрупица истины. Хочешь, расскажу о Баир-хане и его дочери?
- Рассказывай, - согласился Владимир.
- Только ты не смейся, не возражай! Легендам я верю! строго посмотрела Тамала в лицо Владимиру и только после этих предварительных слов начала рассказывать.
В очень давние времена кочевало в степи племя аюров. Это было мирное племя, не очень большое, небогатое, и жило оно степью и от степи. Мужчины были аратами, лучниками при вождях племени, женщины вели домашний очаг, стригли овец и делали одежду из овечьей шерсти и кожи. Племя не воевало, не посылало мужчин в походы и. потому разрослось и счало народом. А когда стало народом, появились у него ханы и появились законы. И был среди них очень жестокий закон: когда умирал хан, на его похоронах убивали сто кобылиц, всех его жен и младшую незамужнюю дочь, чтобы она верно, служила ему в другой жизни.
Ханы менялись, и законы менялись, а этот кровавый закон продолжал жить. Существовал он и при Баир-хане, незаметном и ничем не славном правителе. И только после смерти хана произошло событие, которое оставило имя Баира в народной памяти и дошло до нашего времени.
Случилось невиданное - поэтому и запомнилось. Растил на старости хан единственную любимую дочь, и была она такой красоты, что солнце разгоняло тучи, чтобы поглядеть на нее, а цветы поворачивались ей вслед, когда она шла по степи. Что уж говорить о людях, о степных молодцах - наездниках, - каждый хотел бы взять ее в жены.
Но вот Баир-хан умирает. Убивают на похоронах кобылиц, жен хана. По закону надо убить его красавицу дочь. Но стражники хана, проводившие кровавую тризну, едва приблизившись к девушке, бросали мечи - не поднималась рука на человеческую, на девичью красоту.
Тогда старейшины, советники умершего Баира, стали думать, как быть. Наверно, они придумали бы смерть для ханской дочки, но тут воспротивились солнце, ветер и сама степь. Загудела вдруг, заколебалась земля, выросла посреди степи гора, раскрылась и на глазах у людей поглотила девушку.
Никто, говорит легенда, не горевал и не плакал - усмотрели в том волю плодоносящей степи. А скалу, камень, поглотивший ханскую дочь, стали считать живым и подносили ему в дар цветы и яркие лоскуты тканей - одежду для девушки.
