Евгений Закладный - Звездная рапсодия
— А разве любой криминалист не занимается считыванием такой вот труднодоступной информации? — не сдавалась Лола. — Да и любой врач, ставя диагноз, — разве он не перерабатывает эту рассеянную информацию, стараясь добраться до ее истоков, найти причину заболевания? И не на этом ли строится работа археолога, историка, ПРоктолога, всякая разведка? И не так поступaем порой и мы, журналисты? Там — слово, там — фраза, и в результате...
— Домысел — вымысел! — перебил ее Норман. — К науке все это не имеет отношения. Ученому нужны факты, первоисточники, математически точные доказательства. Повторяемость и воспроизводимость. Все прочее — от лукавого. Мура и бред.
Лола почувствовала, как ее снова захлестывает мутная волна раздражения. Губы ее непроизвольно сжались, глаза сощурились. Но тут же, боясь потерять контроль за дорогой, она взяла себя в руки, улыбнулась, рассчитывая на обратную связь («Когда нам легко и весело, мы улыбаемся; а когда мы улыбаемся, нам становится легче и веселее..»). Может быть, сейчас ей удастся вынуть из них хоть что-то? Наверное, это будет просто интересно: уж слишком щедро они аванcировали ее посулами некой грандиозной сенсации, Несколько секунд стояла напряженная тиш, нарушаемая лишь шелестом шин по бетону, гудением двигателя да посвистом ветра. Молчаниe затягивалось, грозя очередным всплеском астенических эмоций. Лола заговорила снова, и голос звучал теперь почти беспечно, даже весело.
— Уж больно вы мудрите, ученые сухари. Только вам никогда не удастся упрятать мир за рeшетку математических формул. Что-то нужно прoсто чувствовать. Не умом — сердцем, чем лучше просто догадываться или принимать на веру. Вот я говорю вам, а вы верьте: даже если мы прискачем с опозданием, вы еще не раз возблагодарите провидение, пославшее вам меня!
— Да разве мы в этом сомневаемся? — принимая ее тон, шутливо вопросил Стив. — До сих пор по крайней мере... А вот и ангелы!
Над шоссе прострекотал полицейский вертолет.
Обогнав машину, он снизил скорость — блюстители порядка и демократии явно старались рассмотреть людей, сидящих теперь в открытой машине: Лола, отчаявшись привести в чувство кондиционер, сдвинула крышу на багажник. Потом вертолет снова ушел вперед и вверх.
— Вот и хорошо, мальчики, — облегченно вздохнула Лола. — Только, сдается мне, если вы уже теперь сочтете возможным посвятить меня в суть вашей затеи, я сумею помочь вам на месте своим собачьим нюхом журналистки гораздо больше.
— Если нам вообще такая помощь понадобитcя, — проворчал Норман. Лола покосилась на Вольфсона.
— Можешь считать, Стив, что эта помощь нам уже необходима. Эксперимент начнется через деcять минут. Не далее как через двадцать, радиоcтанции оповестят мир о небывалой в истории человечества сенсации... Так что никакой тайны практически уже не существует. Короче говоря, Лола должна знать.
Молодая женщина внутренне вся сжалась, ее пальцы, судорожно вцепившиеся в руль, побелели.
Сейчас, сию минуту она узнает что-то такое, о чем еще недавно в ее присутствии эти люди не говорили даже шепотом.
— Что ж, будь по-твоему, — согласился Норман. — Тебе известно, Лола, что в центре радиоизлучений Солнца присутствуют те же частоты, что снимаются электроэнцефалографом с человеческого мозга... Теперь-то мы понимаем, что если бы такое сходство не обнаружилось, это было бы просто удивительно. В конечном счете все живое на нашей планете — производное Солнца. Все мы — дети Солнца, реализующие какую-то часть его генетической программы... Занимаясь теорией стабилизации и управления термоядерной плазмой, мы с Карлом пришли к выводу, что успеха можно быстрее всего добиться не за счет «смирительных рубашек», мощных электромагнитных «сосудов», но в результате повышения внутренней организации движения горячей плазмы, привнесения в нее порядка, системности. И вот оказалось, что необходимые частоты лежат именно в диапазоне, общем для Солнца и нашего мозга. Иными словами — пусть только внешне, я не смею понимать это слишком буквально — управляемая плазмa должна быть не только живой, но и разумной.
— Ух ты, черт! — вырвалось у Лолы.
— Присутствие нечистой силы вовсе не обязательно, — заметил Вольфсон. — Скорее наоборoт — только выработав у плазмы ангельский хараю мы надеемся уговорить ее не бесноваться. Мы пытаемся убедить ее, что разумнее созидать, но разрушать.
— А уж это когда как, — подал реплику Стив. — Что и где...
— Не нужно философии, — поморщилась Лола. — Продолжайте, Карл. Вы довольно толково весьма популярно излагаете самую суть моей 6yдущей статьи.
Вольфсон коротко вздохнул, поправил очки.
— Польщен. Ты уже должна было догадаться, что в поисках оптимального решения мы должны были рано или поздно обратиться к... самому Солнцу.
Лола тихонько взвизгнула, то ли от ужаса, то ли от восторга: такой сенсационный материал (ученые обращаются за советом к звезде!) попадает к одному журналисту из миллионов да и то раз в миллион лет... Если вообще попадает!
— Здесь нет ничего нового, — продолжал физик. — Таков принцип бионики: сначала мы что-то придумываем, «изобретаем», а потом вдруг обнаруживаем, что аналог существует в природе испокон веков, к тому же более совершенный, действенный. И тогда, сравнивая собственное творение с природным, начинаем исправлять свои ошибки... В истории нашей технологии еще не было случая, чтобы мы сработали нечто совершенно оригинальное. Наверное, в принципе это просто невозможно. И я уверен: если когда-нибудь нам удастся создать искусственный интеллект, на несколько порядков превышающий наши собственные мыслительные Способности, мы обнаружим, что в природе уже есть нечто подобное, но гораздо более совершенное м экономичное. И, конечно не наше, не человеческие...
— Этo вы не про бога? — осторожно спросила Лола. Вольфсон неторопливо покрутил головой.
— Насколько я разбираюсь в теологии, одним из основных атрибутов божественной сущности является принципиальная непознаваемость и неизъяснимость. А в случае с искусственным интеллектом или его природным аналогом все ясно априори... Итак, я надумал провести диалог с Солнцем. Исходной посылкой, прибавившей мне уверенности в успехе, было известное определение разумности системы, данное Эшби: всякая система разумна постольку, поскольку она в состояние производить в среде подходящий отбор...
— Вирус разумен постольку, — саркастически прокомментировал Норман, — поскольку он перестраивает клетку в своих интересах!
Физик пожал плечами.
— Обрати внимание, Лола, на этого джентльмена: его характерной особенностью является приплюснутость. И если на его жизненном пути встречается человек, который на несколько голов выше него, он судит о нем постольку, поскольку в поле его зрения попадают грязные ботинки, в лучшем случае — небрежно повязанный галстук.
