Мэрион Брэдли - Разрушители Мира
— Не тщетны, — уточнил Стеннард. — Они просто игнорировались.
Андреа Клоссон пожала плечами и покончила с этим.
— Во всяком случае, вы не достигли никакого успеха. Поэтому вы и наняли нас.
— Уничтожение планет, — сказал Брас. — Это были первые слова, которые он произнес.
— Мы предпочитаем называть себя Обществом Планетных Вкладов, равнодушно объяснила Андреа. — Хотя в тех случаях, когда нам приходится использовать тайных агентов, мы не можем действовать открыто. Короче, если планета противится эксплуатации, — извините, я должна была сказать, против выгодных вкладов… — на лице женщины больше не было и следа иронии, — … наши агенты даюх се экономике… ну, маленький толчок, который сделает для нее желательным привлечение вкладчиков со стороны.
— Иначе говоря, — вмешался Стеннард, — они отравляют ее экономику так, что для туземцев не остается ничего другого, как только просить Земную Империю подобрать остатки?
— Жестко сказано, но в сущности, верно. А затем мы говорим инвеститорам, что они долгое время будут получать доходы с этой планеты. Я не спрашиваю о том, кто будет получать доход. Это не мое дело.
— Это наше дело, — сказал Стеннард. — Можно ли это сделать в случае с Дарковером? И как быстро? И в каких размерах?
Андреа ответила не сразу, она нажала кнопку на считывающем устройстве, внезапно она, казалось, нашла то, что нужно. Это привлекло ее внимание, потому что выражение ее глаз — таких странных глаз, подумал Стеннард, очень светлых, почти прозрачных, чуть сероватых, цвета — которого он еще никогда не видел — изменилось, и глаза остановились. По мнению Стеннарда она была поражена и испугана.
Она резко спросила: — Вы, господа, когда-нибудь были на Дарковере?
Стеннард покачал головой.
— Я никогда не забирался так далеко от дома.
— А я был, — неожиданно произнес Брас. — Я однажды побывал там, чтобы… ну, это не имеет никакого отношения к делу, — он вздрогнул. — Это планета-ад: я не могу себе представить, зачем кто-то хочет ее открыть. Добровольцам нужно будет давать дополнительную премию. Там холодно, как в космосе, и вдвойне безрадостно. Совершенно непокоренная планета, как написано в одном из справочников. Но если ее немного попортить, она вынесет это.
— Ну, именно для этого мы и существуем, — весело произнесла Андреа и включила считывающее устройство.
— Джентльмены, я хочу сделать вам следующее предложение. За условленную сумму… — она назвала стоимость в милликредитах, курс которых колебался так, что в течение одной недели они могли составить и огромное состояние, и сделать человека нищим — … вы гарантируете, что планета, известная под названием Дарковер, будет переведена в класс Б и открыта для доступа в течение трех стандартных лет Империи. Подготовка для перевода к классу А потребует двадцать лет и не будет выгодной. Ограниченная группа вкладчиков получит разрешение заниматься горными разработками и экспортом продукции. Половина суммы будет переведена на ваш номерной счет на Гельвеции-2, в твердой валюте Титаниума. Остальное будет выплачено в течение одного календарного месяца до того дня, когда этот мир получит доступ класса Б.
— Как вы можете быть уверены, что ваш наниматель выплатит вам остальную сумму? Не потому, что он намерен обмануть вас, но открыть планету и объявить об этом может только Совет Империи. А если это произойдет, наниматели могут инвестировать все это легальным образом так же, как и любые другие люди…
Андреа улыбнулась и ее улыбка была так похожа на лезвие кинжала, что Стеннард, сначала давший ей лет тридцать, подумал, что в действительности она намного старше.
— Согласно договору, на котором вы должны были расписаться и поставить свои настоящие идентификационные номера и переданному вашему начальству, вы должны соблюдать обязанности и не нарушать обязательства перед Обществом Планетных Вкладов — которое, как вы уже упомянули, широко известно под названием «Разрушители миров». Поэтому сохранение строжайшей тайны абсолютно необходимо.
Они все продумали, подумал Стеннард. Потому что договор на уничтожение планеты всегда был нелегальным, и каждый инвеститор, который, чтобы открыть планету, позволял работать на себя разрушителям миров, никогда больше не осмеливался ступить на эту планету.
— На поверхности планеты наш бизнес совершенно легален, — объяснила Андреа. — Они используют нашу службу для вербовки и связи с населением. Большинство наших агентов, тех, которых видит каждый, никогда не приближались к Дарковеру ближе, чем на световой год. Они находятся в Центре Империи и совершенно легальными способами пытаются убедить законодателей в том, что Дарковер нужно сделать открытой планетой класса Б. Пара других делает то же с дарковерскими органами власти.
— А остальные?
Андреа ответила: — Остальные вас не касаются.
Стеннард был того же мнения. Он не хотел даже знать об этом. Он всю жизнь занимался тем, что выполнял задания такого рода для сотен анонимных заказчиков и чувствовал себя уютно, почти комфортабельно, поэтому он ничего не хотел знать.
Андреа подписала бумаги и удостоверила личность заказчика, а также свои полномочия. А потом они ушли. Они навсегда исчезли из жизни Андреа Клоссон и из Истории Дарковера. Они были такими малозаметными личностями, что даже Андреа Клоссон забыла черты их лиц через пять секунд после того, как они покинули ее кабинет.
В ту же минуту она нажала очередную кнопку своего считывающего аппарата, поставив его на «Стоп». Шрифт был нечетким. Но Андреа закрыла глаза и постаралась сосредоточиться.
Высокие горы, хорошо знакомые силуэты на фоне яркокрасного неба и опускающееся солнце, кроваво-красный диск солнца. Только здания Торгового Центра, находящегося у их подножия, подчеркивающие такую знакомую картину гор и солнца, были совершенно новыми.
— Итак, этот мир теперь называется Дарковер.
Тихая музыка звучала в ее мозгу. В первые сто лет она находила невыносимой эту возможность воспоминаний и делала все, что могла, чтобы ограничить ее. И теперь она не могла вспомнить название этой мелодии. Она несколько секунд пыталась заглянуть в прошлое, которое она усилием воли всегда отодвигала подальше.
Усталые холмы…
Да, так называлась эта мелодия. Перед ней снова встали такие невыносимо яркие картины. Девочка в короткой желтой тунике играет на флейте. Потом ее рот кривится, а глаза широко открываются.
Девочка, горько, говорит она себе, я никогда не была девочкой. Я была… нет, я решила больше не думать об этом, кем я была. Я здесь, и с тех пор я женщина — Эванда и Аварра! Как давно? Мне делается нехорошо, когда я думаю о том, как долго я уже нахожусь здесь.
