Рэй Брэдбери - Разговор оплачен заранее
- Прекрати! - воскликнул старик. Он ощутил знакомый приступ боли. На него накатила тошнота - и чернота. - Боже, как ты был бессердечен! Прочь, прочь!..
- Почему _б_ы_л_, старина? Я _е_с_т_ь_. Пока лента скользит по тонвалу, пока крутятся бобины и скрытые от тебя электронные глаза читают, выбирают и трансформируют слова тебе в ответ, я буду молод - и буду жесток. Я останусь молод и жесток и тогда, когда ты давным-давно умрешь. До свидания...
- Постой! - вскричал старик.
Щ_е_л_к!
Бартон долго сидел, сжимая умолкшую трубку. Сердце болело нестерпимо.
Каким сумасшествием это было! Он был молод - и как глупо, как вдохновенно шли те первые годы одиночества, когда он монтировал все эти управляющие схемы, пленки, цепи, программировал вызовы на реле времени...
Звонок.
- С добрым утром, Бартон! Говорит Бартон. Семь часов. А ну, вставай, поднимайся!..
Опять!
- Бартон? Говорит Бартон. В полдень тебе предстоит поехать в Марстаун. Установить там телефонный мозг. Хотел тебе об этом напомнить.
- Спасибо.
Звонок!
- Бартон? Это я, Бартон. Пообедаем вместе? В ресторане "ракета"?
- Ладно.
- Там и увидимся. Пока!..
Дз-з-з-иин-нь-нь!
- Это ты? Хотел подбодрить тебя. Выше нос, и так далее. А вдруг именно завтра за нами прилетит спасательная ракета?
- Завтра, завтра, завтра - завтра...
Щелк!
Но годы обратились в дым. И Бартон сам заглушил коварные телефоны и все их хитроумные реплики. Теперь телефоны должны были вызвать его только после того, как ему исполнится восемьдесят, если он еще будет жив. И вот сегодня они звонят, и прошлое дышит ему в уши, нашептывает, напоминает...
Телефон. Пусть звонит.
"Я же вовсе не обязан отвечать", - подумал он.
Звонок!
"Да ведь там и нет никого", - подумал он.
Опять звонок!
"Это будто сам с собой разговариваешь, - подумал он. - Но есть разница. Господи, и какая разница!.."
Он ощутил, как его рука сама подняла трубку.
- Алло, старик Бартон, говорит молодой Бартон. Мне сегодня двадцать один! За прошедший год я установил мыслящие голоса еще в двухстах городах. Я заселил Марс Бартонами!..
- Да, да...
Старик припомнил те ночи, шесть десятилетий назад, когда он носился сквозь голубые горы и железные долины в грузовике, набитом всякой техникой, и насвистывал веселые песенки. Еще один аппарат, еще одно реле. Хоть какое-то занятие. Приятное, необычное, грустное. Скрытые голоса. Скрытые, запрятанные. В те молодые годы смерть не была смертью, время не было временем, а старость казалась лишь смутным эхом из глубокого грота грядущих лет. Молодой идиот, садист, дурак, и не помышлявший о том, что снимать урожай придется ему самому...
- Вчера вечером, - сказал Бартон двадцати одного года от роду, - я сидел в кино посреди пустого города. Прокрутил старую ленту с Лорелом и Харди. Ох и смеялся же я!..
- Да, да...
- У меня родилась идея. Я записал свой голос на одну и ту же пленку тысячу раз подряд. Запустил ее через громкоговорители - звучит, как ты, что двери в городе хлопают, и дети поют, и радиолы играют, все по часам. Если не смотреть в окно, только слушать - все в порядке. А выглянешь иллюзия пропадает. Наверное, начинаю чувствовать свое одиночество.
- Вот тебе и первый сигнал, - сказал старик.
- Что?
- Ты впервые признался себе, что одинок...
- Я поставил опыты с запахами. Когда я гуляю по пустым улицам, из домов доносятся запахи бекона, яичницы, ветчины, жаркого. Все с помощью потайных устройств...
- Сумасшествие!
- Самозащита!..
- Я устал...
Старик бросил трубку. Это уже чересчур. Прошлое захлестывает его...
Пошатываясь, он спустился по лестнице и вышел на улицу.
Город лежал в темноте. Не горели большие красные неоновые огни, не играла музыка, не носились в воздухе кухонные запахи. Давным-давно забросил он фантастику механической лжи. Прислушайся! Что это - шаги?.. Запах! Вроде бы клубничный пирог... Он прекратил все это раз и навсегда.
Он подошел к каналу, где в дрожащей воде мерцали звезды.
Под водой, шеренга к шеренге, как рыба в стае, ржавели роботы механическое население марса, которое он создавал в течение многих лет, пока внезапно не понял жуткой бессмысленности того, что делает, и не приказал им - раз, два, три, четыре! - следовать на дно канала, и они утонули, пуская пузыри, как пустые бутылки. Он истребил их всех безжалостно истребил.
В неосвещенном коттедже тихо зазвонил телефон.
Он прошел мимо. Телефон замолк.
Зато впереди, в другом коттедже, забренчал звонок, словно догадался о его приближении. Он побежал. Звонок остался позади. Но на смену пришли другие звонки - в этом домике, в том, здесь, там, повсюду! Он рванулся прочь. Еще звонок!
- Ладно! - Закричал он в изнеможении. - Ладно, иду!..
- Алло, Бартон!..
- Что тебе?
- Я одинок. Я существую, только когда говорю. Значит, я должен говорить. Ты не можешь заставить меня замолчать...
- Оставь меня в покое! - в ужасе воскликнул старик. - Ох. Сердце...
- Говорит Бартон. Мне двадцать четыре. Еще два года прошло. А я все жду. И мне все более одиноко. Прочел "Войну и мир". Выпил реку вина. Обошел все рестораны - и в каждом был сам себе официант, и повар, и оркестрант. Сегодня играю в фильме в кинотеатре "Тиволи". Эмиль Бартон в "Бесплодных усилиях любви" исполнит все роли, некоторые в париках!..
- Перестань мне звонить, или я тебя убью!..
- Не сможешь. Сперва найди меня!
- И найду.
- Ты же забыл, где ты меня спрятал. Я везде: в кабелях и коробках, в домах, и в башнях, и под землей. Давай убивай! И как ты назовешь это? Телеубийство? Самоубийство? Завидуешь, не так ли? Завидуешь мне, двадцатичетырехлетнему, ясноглазому, сильному, молодому... Ладно, старик, стало быть, война! Война между нами! Между мной - и мной! Нас тут целый полк всех возрастов против тебя, единственного настоящего. Валяй, об'являй войну!..
- Я убью тебя!
Щелк! Тишина.
Он вышвырнул телефон в окно.
В полночный холод автомобиль пробирался по глубоким долинам. На полу под ногами Бартона были сложены пистолеты, винтовки, взрывчатка. Рев машины отдавался в его истонченных, усталых костях.
"Я найду их, - думал он, - найду и уничтожу всех до единого. Господи, и как он только может так поступать со мной?.."
Он остановил машину. Под заходящими лунами лежал незнакомый город. Над городом висело безветрие.
В холодеющих руках у него была винтовка. Он смотрел на столбы, башни, коробки. Где в этом городе запрятан голос? Вон на той башне? Или на этой? Столько лет прошло! Он судорожно глянул в одну сторону, в другую.
Он поднял винтовку.
Башня развалилась с первого выстрела.
"А надо все, - подумал он. Придется срезать все башни. Я забыл, забыл! Слишком это было давно..."
