Гарри Гаррисон - Оправдание
Беатрис чуть не задохнулась.
— Ты что, советуешь мне отправиться с ним? После того, что он с тобой сделал!
— Ну, что сделано, то сделано, и, возможно, мы сможем получить от этого какую-нибудь выгоду. То, что ты у него отвоевала для меня, мы поделим пополам. А ты к тому же сможешь как следует поесть. Хочу дать тебе только один совет: держись подальше от заднего сиденья его автомобиля.
— Ты никогда не рассказывала мне подробности…
— Не делай вида, что ты очень испугалась; все это совсем не так противно, как… ну, я хочу сказать, что это совсем не то, что замызганное сиденье в машине какого-нибудь мальчишки из колледжа. Я возвращаюсь из театра, пытаюсь поймать такси, как вдруг ко мне подкатывает большой шикарный автомобиль, и он предлагает отвезти меня домой. Что в этом может быть дурного? Да еще с водителем и двумя лопухами на переднем сиденье. Но кто же мог знать, что окна вдруг потемнеют, свет погаснет, а вся задняя часть салона превратится в кровать с шелковыми простынями, тихой музыкой, да еще и с баром? Если уж говорить честно, дорогая, все случилось так неожиданно и было настолько нереальным, как во сне, что я даже толком не поняла, что происходит, пока это не закончилось и я не вышла из автомобиля. По крайней мере ты получишь вкусный обед. А мне досталась всего лишь затяжка на чулке, да еще я сэкономила на такси.
Беатрис ненадолго задумалась, а потом подняла глаза. Вид у нее был потрясенный.
— Ты же не хочешь хотя бы на мгновение предположить, что я… ну, что такое может произойти и со мной? Я не из таких!
— Я тоже была не из таких, но оказалась застигнутой врасплох.
— Со мной этого не случится! — Это было сказано твердо; красивый подбородок упрямо выпячен, серо-зеленые глаза светились праведным гневом. — Ни один мужчина не сможет заставить меня… сделать что-нибудь такое, чего я не захочу.
— Ты им всем покажешь, моя дорогая, — откликнулась Долорес, лаская платье. — Поешь как следует.
В шесть часов лакей в ливрее принес духи — пинтовую[1] бутылку «Арпеджио».
В шесть тридцать еще один лакей — тоже в ливрее — принес палантин из выведенной при помощи направленных мутаций дымчато-серой норки и записку: «Чтобы согреть прелестные плечи». Золотое платье было без рукавов и без бретелек, палантин изумительно шел к нему, и Беатрис в зеркале выглядела потрясающе. В семь, когда переговорное устройство домофона снова зажужжало, она была полностью готова и гордо направилась к выходу, высоко держа голову. Она ему покажет!
Очередной лакей, ожидавший ее возле двери, сообщил:
— Мистер Лоуэлл-Стейн прислал за вами не автомобиль, а свой личный вертолет и сказал… — Он прикоснулся к пуговице ливреи, и мелодичный голос Рона произнес: «Чем быстрее будет транспорт, тем скорее ты окажешься со мной, моя любимая».
— Показывайте дорогу, — резко сказала она, хотя втайне была рада, что ей не придется путешествовать в его автомобиле-кровати, хотя, конечно, вертолет тоже мог иметь свои секреты.
Но если таковые и были, то ей не пришлось с ними познакомиться. Он всего лишь стремительно доставил ее к мраморному балкону, выступавшему высоко над землей из глянцевого бокового фасада «Лоуэлл-Стейн-Хауса», этой потрясающей постройки, представлявшей собой одновременно и административное здание, и особняк, средоточие мощи всемирной промышленной империи «Лоуэлл-Стейн Индастри», хозяин которой лично помог ей выйти из кабины.
— Вы прекрасны, поистине очаровательны, и я счастлив приветствовать вас в своем доме, — сказал он, загорелый, красивый, представительный, одним словом, совершенный образец мужчины. Беатрис решила держаться холодно и отчужденно, надеясь таким образом перехватить инициативу.
— Это очень хороший вертолет, — сказала она холодным, как лед, тоном, — и по крайней мере не превращается в летающий бордель одним нажатием кнопки.
— Да нет, же, превращается, но только не для вас. Для вас сначала предусмотрены обед и театр.
— Как вы смеете!
— Я не смею ничего. Смеете вы, ведь вы решили приехать сюда, чтобы бросить мне вызов. А теперь прошу вас внутрь, — стеклянная стена целиком поднялась, они подошли, и опустилась за их спинами, когда они вошли в дом, — и выпьем по коктейлю. Я старомоден, и мы получим традиционный напиток. Мартини, водка или джин — что вы предпочитаете?
Рон ткнул пальцем в раму «Обнаженной махи» Гойи — конечно, оригинал. Картина отъехала в сторону, открыв окошко, за которым бесконечным, по-видимому, потоком проплывали, бутылка за бутылкой, все сорта водок и джинов, когда-либо сделанные во всех уголках Земли с тех пор, когда мир был еще молод. Беатрис прекрасно, как ей показалось, скрыла свое невежество относительно не только избранных сортов спиртного, но и мартини вообще: она небрежно махнула рукой и проговорила:
— Вы хозяин, так почему бы вам не выбрать для нас обоих?
— Отлично. Мы возьмем бомбейский джин и добавим туда тысячную долю эссенции «Нойли прат»… Да, именно так.
Автоматизированный бар, несомненно, внимательно прислушивался к его словам. Бутылки в окне, чуть заметно вздрогнув, остановились, и на мужчину и женщину хмуро воззрилась королева Виктория. Стеклянная дверца отодвинулась, и хромированная рука ловко ухватила бутылку, вскрыла ее, наклонила и… принялась лить ее содержимое прямо в воздух.
— Ой! — испуганно вскрикнула Беатрис, видя, как прозрачная струйка устремилась вниз, на ковер.
— Немного претенциозно, — сказал хозяин, — но, что поделать, люблю сильные эффекты.
В последний момент из невидимой ниши выскочил большой стакан и поймал все спиртное, до единой капли.
Было необыкновенно забавно наблюдать, как робот подчеркнуто бодрыми движениями извлекает различные предметы и ингредиенты и смешивает заказанный напиток. Магнитное поле подхватило сосуд за серебристую полоску и подняло его на уровень человеческих глаз; он свободно висел в воздухе. Послышался звон колокольчиков, и из бара выскочил манипулятор-рука со множеством шарнирных сочленений и крохотной головкой для распыления аэрозоля на конце. Рон легко дотронулся указательным пальцем до одной из головок, и на поверхность налитого в бокал джина упала тончайшая струйка.
— Люблю сам участвовать в смешивании коктейлей, — пояснил он. — Мне кажется, что так он получается лучше.
После этого в шейкер опустилась и — раз, два, три — поднялась криогенная трубка с жидким гелием, остудив напиток с точностью до сотой доли градуса, затем появился поднос, на котором стояли два изумительного изящества хрустальных бокала, охлажденных до той же температуры. А вслед за этим, под звук другого перезвона, появилась телескопическая позолоченная рука.
