Евгений Филенко - Гнездо Феникса
И снова вскинул опустившийся было фогратор. Обреченный, дошедший до последней точки, когда отступать можно только вперед, когда можно броситься на амбразуру и под танк. Сам злой и страшный, как самый злой и страшный пантавр.
В этот завершающий миг и поспела помощь.
2.Кратову показалось, будто натянулась до отказа и лопнула невидимая басовая струна. Где-то в небесах слегка притушили осатаневшее солнце.
И на мир упала вязкая, липкая пелена черного ужаса.
Фогратор выпал из рук Кратова, а сам он опустился на четвереньки, обхватил голову руками и ткнулся лицом в серую грязь, ощущая себя той же распоследней грязью. Ему хотелось взвыть волчьим воем – быть может, он и взвыл, сам того не слыша. В нескольких шагах от него посреди руин защитного вала гарцевали перепуганные пантавры, натыкались на незримый барьер безраздельно царившего над низиной страха и в панике уносились прочь, вскидывая бронированные задницы – подальше отсюда, на простор, в степь.
Не дотянув до маяка, отвернул и ударился в постыдное бегство второй поток, а за ним и третий, о котором никто еще не знал, потому что его прятал отдаленный лесок, обреченный было на потоптание, но уцелевший тем же чудом, что и маяк.
А невысоко в зените отрешенно, неподвижно висел небольшой кораблик патрульной службы Галактического Братства.
Когда все закончилось естественным порядком, он мягко спланировал на посадочную площадку, загаженную прокатившимся набегом, и с хрустом утвердился посреди нее на выдвинутых телескопических опорах.
Кратов оторвал лицо от земли. Медленно провел рукавом по лбу, стирая вместе с грязью остатки бесследно испарившегося страха. «Чего я разлегся», – брезгливо подумал он и поспешно поднялся, отряхиваясь.
Дверь купола, чмокнув, выпустила Гранта, перепуганного до смерти, на подсекающихся ногах, с вибрирующими поджилками, но – с фогратором в одной руке и с маленькой мезонной гранатой в другой.
– Спасение пришло вовремя, – объявил Грант и непринужденным жестом препроводил гранату в просторный карман своей куртки. – Распахнулась дверь, грянули выстрелы, и Детоубийца Кид рухнул замертво.
Из раскрывшегося люка корабля на землю спрыгнули двое, судя по нашивкам – командор и субнавигатор. Лица их были скрыты защитными масками.
– Вы так спешили, что едва не опоздали на поминки, – не унимался Грант. – Между прочим, маски можно снять, на кой хрен они тут…
– Могу я просить вас последить за своим лексиконом? – холодно осведомился командор. – Ваша брань была слышна еще за парсек отсюда.
Грант замер с разинутым ртом.
Отповедь была дана высоким, дрожащим от негодования женским голосом, райскими колокольцами прозвеневшим среди крови и разрухи, в этом несостоявшемся пекле… Затем командор с раздражением сдернул маску, и взорам явилось женское же загорелое лицо. Голубые глаза, черные брови, светлая прядка волос, тонкий прямой носик и трогательно пухлые перламутровые губы.
– Мама моя, – выдавил наконец Грант.
– Вы позволите пройти в помещение? – спросила женщина ядовитым тоном.
– Ну разумеется, – промямлил Грант. И тут его взгляд упал на еще сучившие лапами обрубки пантавров. – Океан извинений, – сказал он и метнулся было за купол, мимо остолбеневшего Кратова, но не успел. Его вывернуло наизнанку в нескольких шагах от тамбура.
Командор брезгливо поморщилась.
– Авгиевы конюшни, – произнесла она пренебрежительно. – Субнавигатор, наведите порядок. Мясо сжечь, камни убрать, посадочную площадку расчистить.
– Ясно, командор, – чирикнула субнавигатор, с плохо скрываемым любопытством стреляя по сторонам быстрыми, чуть раскосыми глазенками.
– А, вот еще один герой-космопроходец, – сказала командор, завидев Кратова. – Надеюсь, ваш пищеварительный тракт в порядке. Не откажитесь проводить.
Кратов с трудом стряхнул оцепенение, чувствуя себя так, словно по нему пробежалось-таки стадо пантавров.
– Я понимаю… – разлепил он серые губы. – У меня вся рожа в грязи, трудно узнать.
Командор застыла на полушаге, на полувздохе, как и была – вполоборота к нему. Невыразимо медленно маска гадливого отчуждения сползла с ее лица, чуть приоткрыв постороннему глазу изумление и растерянность.
– Шаровая Молния, – осевшим голосом промолвила женщина. – Котька Кратов… Боже, кем ты стал!
– А ты-то, – пробормотал Кратов.
– Ох, и когда же я сдохну… – в перерывах между спазмами сипел Грант, упершись для верности в покатую стену маяка руками и головой.
3.Пряча раздражение, Кратов быстро поднялся на верхний ярус, где размещалось сердце маяка – гравитационный сигнал-пульсатор. Там он рассчитывал уединиться. Но подле контрольного пульта он застал гостью, рослую курносую девушку с двумя черными косицами. Заслышав шаги, она шустро обернулась и напустила на свою веснушчатую рожицу совершенно несовместимое с ней выражение солидности.
– Инженер-навигатор Летавина, – представилась она. – Провожу технический осмотр сигнального комплекса. Какие будут распоряжения?
Кратов мысленно взвыл.
– Что его осматривать, – буркнул он недружелюбно. – На то мы к нему приставлены.
– Следовательно, распоряжения отсутствуют, – констатировала соплячка и отвернулась.
– Следовательно… – проворчал Кратов, со злостью захлопывая дверь.
Он испытывал дурацкое ощущение, будто его вытряхнули из собственных штанов.
Годы, проведенные в плоддерах, отучили его делить с кем-нибудь ответственность за свое дело. А теперь, сунувшись в кают-компанию, он нашел там еще трех девиц, оживленно щебетавших на заковыристом «экспо» – галактическом жаргоне технарей, доступном только для посвященных. Завидев его, троица повскакивала с мест, отрапортовала должности и фамилии, а затем, согласно уставу Звездного Патруля, затребовала распоряжений.
У Кратова язык чесался скомандовать им выметаться из помещения маяка и вообще с этой шальной планеты куда подальше. Предпочтительно – домой, к мамочке, в куклы играть. Привести этот замысел в исполнение мешало болезненное воспоминание о том, как эти девочки недавно спасли ему жизнь.
Не обронив ни слова, он убрел в сторону бытовых отсеков.
Ему было просто необходимо чем-то занять себя, успокоить нервы. Продержаться хотя бы до возвращения Гранта, который вместе с командором и субнавигатором улетел на гравитре обозревать окрестности маяка. Можно было, разумеется, заточить себя в каюте, но там, в четырех голых стенах, Кратов гарантированно дозрел бы до такого градуса злости, что сорвался бы, потерял лицо, что непозволительно звездоходу, пусть даже и бывшему…
