Джек Уильямсон - Подводный флот
— Запомните, мы не стоим на месте. Вам, сегодняшним салагам, предстоит защищать честь всего флота. Вам предстоит погружаться на гораздо большую глубину — и не только в иденитовых скафандрах, но и без снаряжения. Мы работаем над улучшением водолазного снаряжения, а наши флотские медики заботятся об улучшении нашего организма. Сегодня в вашу задачу входит испытание нового вида антикомпрессионного препарата. Вам сделают укол, после которого ваши ткани смогут лучше переносить давление, а в голове не возникнет «эффекта глубинного опьянения». Короче говоря, этот укол поможет вам стать крепче и трезвее! Может быть, это стоящий препарат. Я не знаю. Мне говорили, что иногда он помогает. Хотя я слышал, что иногда он оказывает противоположное действие…
— «Эффект глубинного опьянения» — один из самых страшных врагов ныряльщика. Стоит человеку погрузиться ниже определенной отметки, и он перестает отличать морскую корову от медузы. На глубине сто метров начинает действовать так называемый «экстаз глубины». «Экстаз глубины»… — Блаймэн замолчал и обвел нас серьезным взглядом. — Это форма безумия, и притом смертельно опасная. Я знал случаи, когда люди на глубине срывали с себя маски. Я спрашивал тех, кто остался в живых после этого: зачем они это сделали? И они отвечали: «Нам захотелось отдать свою маску рыбе!» Безумие! Но, может быть, эти уколы помогут вам справиться с ним. Врачи говорят, что препарат снимает напряжение. Но, повторяю, на кого-то он может оказать обратное воздействие: вы можете стать более чувствительными к глубине.
— Это про меня, — обреченно прошептал Эсков. — Значит, от судьбы не уйдешь!
Я начал подбадривать его, но ненасытный взгляд Блаймэна скользнул как раз по нашему флангу. Я резко повернул голову.
— Слушайте, а не то останетесь на дне! — прорычал лейтенант. — Некоторые люди хорошо переносят давление, некоторые — не очень. Сегодня мы проверим, как обстоят дела у вас. Повышенная чувствительность к давлению проявляется в следующих симптомах. Во-первых, резкая головная боль. Во-вторых, мелькание ярких пятен перед глазами. В-третьих, звуковые галлюцинации — например, из глубины вам послышится звон колокола и тому подобное. Если у вас появится хотя бы один из таких симптомов, немедленно возвращайтесь в переходной шлюз. Мы втащим вас на плот, а там врачи приведут вас в порядок. Но если вы не обратите внимания на эти симптомы…
Он замолчал и бросил холодный взгляд на Эскова. Боб не дрогнул, но я почувствовал, что ему явно не по себе.
— Запомните, — продолжил инструктор, — что если вас даже отчислят из академии, вы легко найдете работу на торговых судах. Но мертвые курсанты не нужны нигде.
Он посмотрел на часы.
— По-моему, с вас достаточно. Фэрфэйн, ваши люди свободны!
Курсант-капитан вышел из строя и повернулся к нам лицом.
— До погружения — сорок минут. За это время — позавтракать, получить укол и надеть снаряжение. Курсанты, воль-но!
Мы с Бобом наспех поели и быстро поднялись по трапу. Большинство из наших однокурсников еще не закончили завтракать, но у нас здешняя еда не вызывала аппетита. Во-первых, на нас испытывали специальный рацион подводников, не отличающийся приятным вкусом. Во-вторых, нам хотелось посмотреть на восход солнца в открытом море.
Он еще не наступил. В небе по-прежнему ярко горели звезды, но по всему горизонту уже тянулась светлая полоса. Мы стояли одни посреди пустой темной палубы. Подойдя к самой корме, мы оперлись на релинги и стали смотреть, как с подошедшего катера к нам на баржу сгружают два эхолота. Когда начнутся погружения, возле этих приборов будут дежурить курсанты-старшекурсники в жестких скафандрах, им поручат вести протокол погружений и фиксировать выполнение норматива.
Катер отошел от баржи, и матросы стали опускать в воду первый эхолот. Мы с Бобом вглядывались в чернильно-черную воду.
— Можешь не сомневаться, Джим, — неожиданно сказал Эсков. — Ты выполнишь норматив даже без всякого укола.
— И ты тоже!
Боб задумчиво посмотрел на меня, а потом покачал головой.
— Спасибо, Джим. Мне хочется в это поверить.
Он опять перевел взгляд на воду и озабоченно вздохнул. Это была давняя история — она началась с его первого погружения без скафандра.
— Экстаз глубины… Красиво звучит, да, Джим? Вот только чувствуешь себя от этого паршиво!
Он выпрямился и улыбнулся.
— Но я справлюсь с ним. Я должен!
Я не знал, что сказать другу. К счастью, сейчас я мог промолчать — к нам приближался какой-то курсант. Окликнув нас, он подошел к релингам и тоже стал смотреть на черное зеркало воды с мерцающими в нем звездами. Это был первокурсник, которого я прежде никогда не видел.
— Странно все это выглядит, — пробормотал он себе под нос. — Что, всегда так?
Мы с Бобом переглянулись. Наверное, совсем еще салага — из какого-нибудь городка в Индиане, где люди могут прожить всю жизнь и ни разу не увидеть моря.
— Да, вполне обычная картина, — снисходительным тоном ответил я. — А ты, наверное, впервые попал в открытое море?
— В открытое море? — удивленно переспросил он. — Да нет… я спрашивал не о море. Небо! Здесь оно такое глубокое. Столько звезд, и солнце восходит. Здесь всегда так много звезд?
— Обычно их намного больше, — сухо ответил Боб. — А ты что, раньше звезд не видел?
Странный курсант отрицательно покачал головой.
— Довольно редко…
Теперь настала наша очередь удивляться.
— А как тебя звать? — спросил Боб.
— Крэкен… Дэвид Крэкен. — Он с любопытством посмотрел на меня своими темными добродушными глазами. — А тебя я знаю. Ты — Джеймс Иден. Твой родственник — Стюарт Иден, изобретатель иденита!
Я кивнул, хотя восхищение, прозвучавшее в его голосе, меня немного смутило. Я гордился изобретением своего дяди — иденитовой пленкой, которая обращала вспять действие колоссального давления воды. Именно благодаря этому люди могли осваивать морское дно. Но дядя всегда учил меня не хвастаться.
— Мой отец был знаком с твоим дядей, — оживленно продолжил разговор Крэкен. — Это было довольно давно. В те времена они вместе изучали проблему давления на больших глубинах…
Курсант внезапно замолчал. Признаться, его слова немного разозлили меня. С какой стати он говорит, что к изобретению иденита причастен кто-то, кроме моего дяди Стюарта. Скорее всего, это болтовня. Будь это правдой, дядя не стал бы скрывать этого, а так — он ни разу не упомянул о человеке, который помогал ему в разработке иденита.
Я ожидал, что наш новый знакомый поподробнее расскажет о своем отце, но он, помолчав, неожиданно вздрогнул и испуганно раскрыл рот.
