Екатерина Русак - Вор черной масти
Народец у нас, прямо сказать, грубоват, мало воспитан. Увы, перестройка виновата: открыла шлюзы не только гласности, но и безнаказанности и неприкрытого хамства. Сплетни, интриги, беспредел...
Вот смотрю я на эту женщину и мне смешно становиться от ее заносчивости. Кобыла ты необъезженная, кнута на тебя нет, а то бы не так запела. Элементарного "здравствуйте" в ответ сказать трудно? Язык переломиться? Как бы ни так, она, не замечая меня, независимость проявить хочет. Только в толк не возьму, зачем? Я не на ее место сел, а она недовольна, почему в ее купе посторонние! Собственница. Дай таким волю, они всех с вагона ссадят. И таких у нас в стране, к сожалению, большинство, чей принцип всегда звучит одинаково: "Это мое!" Звереют люди, а молодежь вообще волки блудливые. Им работать лень, учится ничему не желают, а развлечения и внимания к себе требуют не меряно.
Но я уже к такому привык. Человек вообще ко всему привыкает. Хотя сами себе проблемы создаем.
Поезд тронулся, и началась дорога.
Ехать мне предстояло около шестнадцати часов - по меркам России тысяча километров между городами - это не расстояние, это не много.
Я не люблю в дорогу брать много багажа. Смена белья, туалетные принадлежности, ноутбук и продукты на время следования поезда. Больше, я считаю, человеку ничего не нужно. Впрочем, извините, ошибаюсь. У меня с собой была бутылочка марочного коньяка. Где это видано, что бы в дороге не принять пятьдесят капель? Может я и не русский, но как говорится, с кем поведешься, с тем и наберешься.
Со своей попутчицей, следуя ее примеру, я знакомиться, не спешил, но когда проводница проверяла наши билеты, оказалось, что она тоже едет в Читу. Я вышел из купе и прошел в тамбур, где не спеша выкурил сигарету. Когда я вернулся обратно, моя попутчица уже успела переодеться в темно-синий спортивный костюм, демонстрируя мне плотно облегающей одеждой свои округлые формы, которые не могли оставить мужчину равнодушным.
Пока моя попутчица ходила на перекур, я быстро переоделся, надев спортивные штаны, но куртку надевать, не стал, оставшись в белой тенеске. В вагоне было по-летнему жарко.
Я достал ноутбук, подключил интернет и начал ходить по различным сайтам. Ничего конкретного я не искал, читал приглянувшиеся мне заголовки и статьи, рассматривал фотографии. Так прошло примерно часа два. Соседка по купе упорно молчала, не желая разговаривать со мной, и тоже что-то искала в инете на своем ноутбуке .
Почувствовав легкий голод, я решил перекусить и решительно достал сумку с продуктами. Что мне положила жена в дорогу? О, лимон, мило. Сервелат, ветчина, зелень, хлеб. Как раз хорошо под коньячок. Но пить одному что-то не хотелось...
Мой взгляд скользнул по моей попутчице и остановился на ее бумагах, лежащих слева от нее. Я в жизни перевидал множество различных документов, но шапка верхнего показалась мне знакомой. Присмотревшись, я не мог остаться к нему равнодушным - это был документ моего банка.
- Чем вас, скажите, пожалуйста, заинтересовал мой банк? - спросил я.
Она посмотрела на меня оценивающе, но потом до нее дошел смысл моего вопроса.
- Ваш банк?
- Конечно. Я ведь в нем работаю.
- Неужели? - с некоторой долей ехидства спросила она. Она вполне всерьез считала, что я обычный операционнист.
- Представьте себе, да! - ответил я. - Я не только в нем работаю вице-президентом, но и владею его акциями. Поэтому мой вопрос не просто из чистого любопытства. Это вполне профессиональный интерес.
Она захлопала ресницами, словно это помогало ей решить архиважную задачу - определить лгу я или говорю правду. Я решил помочь ей расставить все точки над i.
- Моя фамилия Рабер. Рабер Михаил Аркадьевич. Надеюсь, что мою фамилию вы должны знать, - произнес я спокойным голосом.
Эту фамилию она явно знала.
- А что бы не было какого-то непонимания, - продолжал я, - то прошу вас взглянуть на мой паспорт и убедиться, что я - это я и никто другой.
И я показал ей первую раскрытую страничку моего паспорта со своими анкетными данными. Это ее успокоило. Она смутилась, даже слегка порозовела от волнения:
- Но я не представляла себе кто вы! Вы знаете, вообще-то я ехала на встречу с вами.
- А встретили меня намного раньше, чем ожидали. Какие-то проблемы? - небрежно поинтересовался я, нарезая на столе колбасу дольками.
- Большие, - созналась она. - Висящий кредит... Очень большой для меня...
Оказалось, что ее зовут Инной Владимировной. Ее холодное безразличие к моей скромной персоне вдруг резко растаяло как дым. Она заговорила, рассказывала мне, как открыла фирму, о трудностях, которые она старалась форсировать. От коньяка Инна не отказалась. Мы пили из небольших серебряных стаканчиков, которые я всегда беру с собой в дорогу. Закусывали и смеялись. Одной бутылкой дело не закончилось. Инна извлекла из своих запасов вторую, тоже с коньяком. Не таким дорогим, как мой, но тоже вполне приличным. Три часа застольно-деловой беседы, местами переходящую в романтическую сделали свое коварное дело. Инна и я были в хорошем подпитии и я, держа ее за руку, говорил ей:
- Вашу проблему я решу, не нужно беспокоиться.
- Я отблагодарю вас, я буду очень признательна, - отвечала она, бросая на меня томные, многообещающие взгляды.
- Посмотрим, посмотрим, - я тоже посматривал на Инну как мартовский кот перед случкой. Но голос проходящей по вагону проводницы остудил меня:
- Станция. Остановка двадцать минут!
- Я, пожалуй, выйду проветриться, - сказал я. - Покурю на свежем воздухе.
Инна решила остаться в вагоне. Я взял сигарету из пачки, бензиновую зажигалку, с которой никогда не расставался из-за полюбившегося мне запаха, сунул паспорт с деньгами в карман тенески и вышел из вагона. Вдохнув вечерний воздух, я прикурил и стал лениво осматриваться по сторонам.
Подумал мельком, что моя попутчица Инна ничем не лучше и не хуже людей нашего времени. Хотя люди, особенно женщины, сильно испортились. Помню прочитанный где-то случай, как в Великую отечественную войну, во время оккупации сельская учительница, не зная как накормить своих голодных детей, за несколько банок тушенки, согласилась провести ночь с немцем. Утром она принесла тушенку домой и повесилась, оставив записку, в которой сообщала, что не может больше жить после своего поступка... Теперь женщины совсем другие - они готовы спать с кем угодно, не потому, что голодают их дети, а потому, что сами хотят жить в роскоши.
По перрону, приближаясь ко мне, с сумками бежал какой-то мужчина, видимо боясь опоздать на посадку. Я еще подумал, куда он так спешит, ведь поезд будет стоять еще не меньше пятнадцати минут. Поравнявшись со мной, этот торопящийся пассажир вдруг споткнулся, и нелепо взмахнув руками, начал падать. Одна из сумок выскочив из его руки, стукнула меня в грудь и, покачнувшись, я сильно ударился головой о стоящий вагон. Что было дальше, я плохо помню, наверное, потому, что потерял сознание.