Екатерина Русак - Вор черной масти
Видимо грубость этого человека укоренилась в нем с детства. Он по-прежнему мне тыкал.
- В N-ский банк, - ответил я.
- И что это за банк? Заграничный? Где он находится? В Китае? Японии?
- В России. В городе Чита. Филиалы в Омске, Иркутске, Москве, Санкт-Петербурге и ряде других городов. Это очень известный банк, его знают многие.
- В Санкт-Петербурге? - капитан непонимающе смотрел на меня. - Такого города нет! Есть Ленинград! Зачем ты мне рассказываешь мне эту филькину грамоту? Я хочу услышать правду, а не сказки.
- Это не сказки! - твердо возразил я. - Я говорю чистую правду! Но вы не ответили на мой вопрос: за что меня подвергли задержанию? За то, что я выпил немного? Я готов заплатить штраф. Сколько я должен?
Капитан никак не отреагировал на мои высказывания, пропустил мимо мой повторно заданный вопрос, но спросил сам:
- Что означают ваши денежные купюры?
Я изумленно уставился на него:
- То есть как, что означают? Это - деньги! Американские доллары и Российские рубли!
Странные вопросы он мне задавал!
- И что можно купить на эти деньги?
Я немного подумал, сказал:
- Сумма не очень большая, но при известной экономии на нее можно жить примерно погода, и вполне обеспечено.
- Значит, ты хотел расплачиваться этими бумажками, выдавая их за билеты государственного банка СССР?
- Ну, разумеется! - ответил я. - Это же не фальшивые, а самые настоящие деньги.
- Так, понятно. Значит не фальшивые? - капитан уже с трудом сохранял спокойствие, его просто распирало от смеха. Он извлек из кармана купюру в один рубль и, развернув, держа двумя руками, показал мне:
- А эту бумажку в магазине или на почте примут?
Я, увидев перед собой денежный билет, который имел хождение на территории СССР с начала 1948 до реформы 1961 годов и не смог сдержать улыбку:
- Нет. Эти деньги точно не примут! Они уже не действительны.
Капитан спрятал рублевую бумажку в карман, уточнил:
- Выходит, гражданин, по твоим словам, у меня фальшивые деньги, а у тебя нет?
- Нет, не фальшивые, они старые, давно вышедшие из употребления.
- Оставим деньги в покое, - решил капитан, потрясая моим документом. - Где ты взял этот паспорт?
- В милиции, где же еще?! - ответил я.
- В какой милиции?
- Какая милиция бывает? В паспортном столе. Не знаете, как паспорта выдают?
- Знаю, - ответил Окунев. - Но не такие странные. Первый раз такой паспорт вижу! Сам делал? Силен!
- Я не занимаюсь подделкой документов, - возразил я. - Не умею этого делать!
- А кто его тебе сделал?
- Да я уже говорил: в милиции получил! Почему вы не хотите понять самого элементарного?
Капитан Окунев остался невозмутим:
- Значит, будем считать, что паспорта у тебя нет.
- Как нет? - я даже слегка привстал и, показывая на стол капитана, бросил: - А разве вы не мой паспорт в руках держите?
- С немцами воевал? - вдруг спросил капитан.
- С какими немцами? - не понял я.
- С фашистами! - разозлился Окунев, удивляясь моему тупоумию. - На фронте был?
- Нет, не воевал! - я тоже смотрел на Окунева, поражаясь какие идиотские вопросы он мне задает. - Война с немцами давно кончилась.
- И как давно? - капитан замер, ожидая моего ответа.
Я посмотрел в сторону, быстро подсчитал в уме даты и выдал:
- Шестьдесят шесть лет назад.
- Ну и где ты был все это время? Откуда ты вообще взялся?
- Наверное, случился сдвиг времени. Не знаю, - ответил я. - Поверьте мне. Я, вероятно, попал в прошлое. Только не знаю, как это объяснить.
Капитан смотрел на меня в упор и... улыбался.
- Говоришь, что сейчас 2011 год? Так? - спросил он.
- Да, именно так... - мне уже становилось не по себе.
Капитан взглянул в мой паспорт, произвел вычисления карандашом и откинулся на спинку стула. Он долго и внимательно изучал меня. Наконец спросил:
- Ты уверен в том, что все, что ты мне говоришь - правда?
- Конечно, уверен, - произнес я, хотя понимал, что уже случилась какая-то непоправимая беда.
- Понимаю, - ответил задумчиво капитан.
Он взял перо и, макая его в чернильницу, начал составлять какую-то бумагу. На меня он больше не обращал никакого внимания. Закончив писанину, он вышел из за стола и, подойдя к входной двери, приоткрыл ее.
- Лысенко!
В кабинет не замедлил войти мой "казак", ожидавший в коридоре.
- Старшина, - распорядился Окунев. - Возьмешь со свободной смены еще одного бойца, и доставите этого таинственного незнакомца в городской сумасшедший дом. Сдашь его там доктору Коровину под его ответственность, и пусть наша медицина сама с ним разбирается. А то он тут такие басни рассказывает, что еще немного его послушаю и сам с ума сойду. Выводи задержанного!
- Может он все же вражеский агент? - не сдавался старшина Лысенко, видимо надеясь на благодарность и премиальные.
Окунев отрицательно покачал головой.
- Этот человек - явно не сбежавший лагерник. Совсем не похож. Упитанный и непуганый. И шпионом его назвать трудно. Какой вражеский агент осмелится появиться в нашей стране с фальшивыми документами и фальшивыми деньгами и явно считать их настоящими? - возразил капитан. - Так может поступать только явный кретин или контуженый! Ему самое место в психушке. Пусть его там осмотрит наш доктор. А вот потом мы решим, как с ним быть дальше.
Я хотел что-то сказать, но видя бесполезность слов, только рукой махнул.
------------------------------------------------
[1]Черт усатый (жаргон) - Так называли Сталина в ГУЛаге. Еще его называли Усы, Усатый, Гуталинщик, Трубка, Чернозадый и др., часто прибавляя перед прозвищем слово сука. Здесь и дальше используется тюремный и лагерный жаргон конца сороковых годов прошлого века.
[2] Ботать (жаргон) - разговаривать.
[3] Форма транспортной милиции рядового и сержантского состава в 1948-1950 году действительно почти не отличалась от формы царских жандармов.
ГЛАВА 2. СУМАСШЕДШИЙ ДОМ.
27 декабря 1948 года. 14 часов 57 минут по местному времени.
Психиатрическая клиника города Читы.
***
К сумасшедшему дому меня привезли на той же полуторке, в которой я, уже почувствовавший сибирский мороз, боясь получить обморожение лица, снова лег на пол. Два настороженных моим миролюбием и несколькими глупыми вопросами милиционера поспешили от меня избавиться, сдали меня в приемный покой старому врачу с благожелательной улыбкой. Я заметил, что врач улыбался постоянно, словно улыбку ему наклеили на лицо. Видимо он столько лет возился с различными психами, что выработанная им манера плотно укоренилась в его сознании и отпечаталась в его поведении. Из разговоров старшины Лысенко я узнал фамилию этого доктора - Коровин, но это не прибавляло мне бодрости.
