Дмитрий Шишкин - За холмом
Поезд оказался под стать вокзалу. Будто со всей страны собрали самые старые и раздолбанные вагоны, чтобы окончательно вогнать в тоску любого иностранца, решившего поглазеть на те древности, что, несмотря на их почтенный возраст, жемчужинами блистали на фоне окружающего убожества. А может, таков и был замысел – оттенить, так сказать, достопримечательности ещё ярче, но вряд ли, конечно, так можно было специально сделать.
Мальчику всё было нипочём. Он нёсся в ещё более вонючий, чем покидаемый вокзал, вагон, словно на самую лучшую в мире карусель. Мама была сама брезгливость, особенно в тот момент, когда пришлось схватиться за поручень. Папа смиренно тащил чемоданы и старался ни о чём не думать. Когда они скрылись в узком смрадном тёмном чреве вагона, к проводнику подскочили трое преследователей, о чём-то с ним быстро пошептались, сунули в руку мятую купюру и юркнули следом.
Дикторша по вокзальному радио что-то оттарататорила, тепловоз незамедлительно дал гудок и выпустил густое чёрное облако дыма, вмиг окутавшее полперрона, поезд дёрнулся и начал быстро набирать скорость. Лихие джигиты-проводники заскакивали на ходу, умудряясь при этом затягивать в вагон и самых бедных несговорчивых «зайцев», торговавшихся за безбилетный проезд до последнего, вместе с их пухлыми клетчатыми китайскими сумками.
* * *«Рыжий этот странный. У всех рыжих лица добрые, они как будто отдельная солнечная раса. А у этого лицо подонка и бандита», – тягостные мысли омрачили лицо нашего путешественника. Он шёл в туалет купейного вагона, продираясь через ряды прильнувших к стёклам в проходе «зайцев». А рыжий пассажир настолько заинтересованно разглядывал иностранца, что умудрился броситься в глаза среди десятков таких же, как он, «любопытствующих», чего-то выглядывавших в окнах, пялившихся на пейзажи, которые видят по сто раз на дню, как будто именно за этим они пришли в вагон, в который у них нет билетов.
– Кто последний? – путешественник был несколько обескуражен, открыв дверь и увидев возле туалета очередь из пяти человек.
– Я буду, – буркнул важный усатый мужчина в сером костюме и с толстым портфелем.
Он показался нашему герою знакомым, будто приходилось видеть его ранее.
– Я покурю тогда в тамбуре, скажете, что я за вами?
– Хорошо, брат, скажу. Иди, кури, – важный повелительно махнул рукой.
Путешественник протиснулся в тамбур. В сизых клубах дыма стояли, сидели и даже лежали на огромных клетчатых сумках люди. При этом собственно вышедших покурить была едва ли треть. Остальные пользовались тамбуром, как купе. Судя по запаху, нужду они справляли там же, в этом лязгающем металлическими деталями двух сцепленных вагонов переходе. Это было даже мило с их стороны: они не создавали очередь в туалет для легальных пассажиров и тех, кто заплатил больше проводникам за право ехать вместе с «чистыми».
Мужчина достал сигарету, внезапно перед ним появилась услужливо зажжённая кем-то сбоку зажигалка. Он закурил, протёр глаза от выступивших из-за едкого дыма слёз и повернул голову, следуя за продолжением руки. Вот и профиль в облаках дыма. Это был рыжий.
Путешественник слегка отпрянул, испуганный своим открытием. Рыжий сам не курил, но зато широко улыбался незнакомцу, без тени стеснения демонстрируя гнилые зубы в полной красе.
– Куда едешь, отдыхай-шмандыхай, как тебе, хорошо, всё хорошо, красиво, кушаешь хорошо? – рыжий тараторил без остановки и без интонаций, используя всё своё знание чужого языка и все подобострастные ужимки, которые он сам, очевидно, считал обаятельными.
Путешественник отстранился от наседавшего незнакомца, насколько позволили спины и локти вокруг.
– Спасибо, всё хорошо.
Но так легко отвертеться не получилось, рыжий явно рассчитывал на знакомство и задушевную беседу.
– Тебе скучный, наверное, ты с жена, с сын, мужчина скучно такая компания, – глаза рыжего постоянно бегали сразу во всех направлениях, по всем стоявшим вокруг, по лицу, лбу, волосам, шее, рукам собеседника, и никогда не останавливались на его взгляде. – Ты играешь, может, хочешь играть, мы с друзья карты играем, очко, ази, преф, всё играем, будешь играть?
«Та-да-да-дам», – заиграла торжественная и тревожная музыка в мозгу курящего туриста. «Надо же, как ты быстро прокололся-то», – подумал он и настороженно улыбнулся.
– Я благодарю вас за приглашение, но я совсем ни во что не играю, – он старался быть очень вежливым, его предупреждали, что местные – народ диковатый и запросто за обидное слово могли воткнуть нож между рёбер. Особенно осторожным надо было быть в выборе слов, учитывая, что говорит он на малопонятном для многих из них языке. И даже улыбаться нужно было осторожно, потому что и улыбку в некоторых обстоятельствах могли счесть за оскорбление.
Он развернулся и настолько быстро, насколько позволяла толпа, бросился к туалету. Рыжий проводил его до двери, что-то продолжая тараторить, но дальше не последовал за ним.
Важный мужчина с солидными усами и брюшком встретил путешественника недовольным выражением упитанного лица, затем на секунду бросил взгляд ему за спину, ещё более сдвинул брови.
– Ну что, покурил?
– Покурил, – послушно отчитался мужчина, внезапно, с крайне неприятным холодком по коже, ощутив себя не то в офисе, не то в школе – так уж подал себя важный попутчик.
– А у нас нельзя курить в поездах! – под бровями важного разгорался огонь.
– К-как? Вы же сами… Там же полно… – турист всё больше превращался в пойманного за руку полицейским нарушителя, бесправного, безвольного и заранее во всём виноватого.
– Ну, кому можно, а кому и нет. Это наша страна, наши люди могут много что делать, мы между собой договоримся. А ты же иностранец, ты что же, наши порядки не уважаешь?
Ожидающие очереди разом повернулись к беседующей парочке спинами, делая безучастный вид.
«Да уж, выдавливать из себя раба по капле никак не выходит, – мысленно усмехнулся путешественник, и ему сразу полегчало, отпустил гипнотический страх перед пузатым дядей в костюме. – А вдруг разводит? Кто он такой вообще? И рыжий сразу отстал…»
– У тебя документы-то в порядке? – «начальник» решил развивать наступление, судя по всему.
– А вы на каком основании… – робко начал «качать права» представитель офисного народа, но важный его жёстко пресёк.
– Документы, говорю, давай! – яростно рявкнул он.
В туалет решительно расхотелось. Расхотелось вообще всего. «К чертям эту страну с её древними городами, молодежью в трениках и этими пузатыми портфеленосцами!» У туриста начала подбираться жидкость к глазам. «Вот какого, спрашивается, хрена я должен сейчас пресмыкаться перед этим созданием?»
– А вот, видел? – путешественник неожиданно ткнул фигой почти что в самый нос толстому.
Кровь не просто пульсировала внутри, она буквально била в голову, в виски, в горло, в губы так, что грозила отправить внезапно осмелевшего во второй раз в жизни героя в нокаут. В первый раз так и кончилось, когда в школе хулиганы доконали его, он взорвался, что-то кричал, матерился, махал руками, а потом случилось потемнение и частичная потеря памяти. Может, его вырубили противники. Но он запомнил то предшествующее потере сознания ощущение свободы, пусть на мгновения. Оно пьянило больше всего на свете. И это был какой-то луч надежды. И сама потеря сознания была спасением, потому что это оказалось очень легко и совсем не страшно. Он очнулся – а всего этого ужаса уже нет вокруг. Он лежал на асфальте с выпотрошенными карманами, но свободный, уважающий себя человек.
И сейчас адреналина плеснуло в организм столько, что он бы не почувствовал и нескольких ударов ножом. Его глаза налились кровью, он был сильнее, чем когда-либо в жизни, и физически, и духовно. Как крыса, брошенная на съедение удаву, забившаяся в угол, понявшая, что нечего терять и готовая к атаке, способная растерзать врага острыми зубами. Такие случаи действительно бывали в зоопарках мира, и наш герой о них, конечно же, читал – он вообще был весьма образованным человеком, но в тот момент, понятное дело, ему было не до таких околонаучных воспоминаний. Лицо свела гримаса, губы не слушались (непонятно, зачем организм такое делает с человеком, готовым к битве, может, чтобы мягкие ткани стали твёрже и меньше травмировались?). Но и об этом не мог думать представитель офисного планктона, выбравший смертельную битву. Он просто через резиновые губы прогудел:
– Останавливай поезд, вызывай полицию, или милицию, что там у вас. Посмотрим, что ты за гусь.
Теперь испугался уже толстый. Гусь он был ещё тот. И милиция первым с поезда сняла бы его самого вместе с дружками, за последние два года наездившими в поездах таким образом лет на двадцать отсидки.
– Э-э! Спокойно-спокойно! Я тебе чё? Я чё? А ты чё? – словно споря с воображаемым собеседником, засуетился он. – Не груби мне! – перешёл на визг. – Я оченна… – приобрёл сильный акцент, – уважаемый человек я!
