Дмитрий Шишкин - За холмом
Дмитрий Шишкин - За холмом краткое содержание
Дмитрий Шишкин
За холмом
Глава I. Поехали!
Это был обычный старый провинциальный вокзал. Грязный, замызганный, вонючий. Всё вокруг уже изменилось, но здесь дыхание ушедшей эпохи ощущалось повсюду. Запах, непонятно какой и откуда, – такой бывает только на вокзале. Что-то в нём было техническое, дизельное, выхлопное, химическое, что-то сгоревшее, что-то сгнившее. Казалось, будто прямо здесь, в стене или под полом, был замурован умерший тепловоз со своим грузом и пассажирами. Тяжёлая безвкусная и бессмысленная лепнина на потолке и стенах дополняла букет ощущений.
Люди бродили тоже какие-то… с грузом прожитых лет на плечах и печатью былых времён на лицах – озабоченные и суровые. Одни неусыпно следили за сумками – как бы чего не спёрли, другие нервно вышагивали взад-вперёд, будто это приблизит час посадки, третьи безостановочно что-то ели. Не исключено, что часть уникального вокзального запаха именно они и производили.
Многие были одеты экзотически: треть мужчин в пёстрых стёганых халатах, женщины, в такой же примерно пропорции, встречались в хиджабах, часто очень модных, современных расцветок, а лица их были украшены излишне ярким, кричащим о неяркой жизни макияжем. Но основная часть местных была одета во что попало. В целом читалась приверженность спортивному стилю, иногда странно выраженная. Если молодёжь выглядела в основном так, будто одни идут на тренировку, а другие с неё возвращаются – в спортивных костюмах, кроссовках, со спортивными рюкзаками и сумками, то люди постарше мужского пола могли сочетать со спортивной курткой строгие брюки, а женского – с нею же длинную, в пол, юбку. Особо креативные граждане этого независимого от любых модных явлений государства могли носить спортивные штаны с туфлями или кроссовки с платьем.
Меньшая часть мужчин была в серых европейских костюмах. Непонятно, кто и когда ввёл моду в этой жаре носить костюм и почему непременно серый, но эта традиция незыблемо соблюдалась всеми, кто имел какое-то отношение к власти либо хотел иметь. Эти мужчины вооружались пухлыми папками или портфелями из натуральной или поддельной кожи – видимо, по мере действительной принадлежности к власти. Что уж там внутри таилось – было неведомо, потому что на людях эти папки и портфели никогда не раскрывались. Все документы и прочие необходимые вещи носились в карманах пиджаков и брюк, отчего те сильно топорщились. Но сильнее всего топорщились пиджаки в районе таких же обязательных, как папка или портфель, животов. Надеть костюм, если на тебе нет пуза, считалось, наверное, чем-то за гранью приличий. Ни одного человека, по крайней мере, в костюме и без пуза наши путешественники не встретили.
Ах да, наши путешественники. Это была молодая семья: мальчик лет десяти, папа и мама. Одеты в почти одинаковые джинсы, футболки, лёгкие куртки – типичные туристы. Папа и мальчик – в кроссовках, мама – в удобных лёгких туфлях на низком каблуке. Взрослым лет по тридцать, может, с небольшим. Папа уставший, судя по всему, перманентно. Наверняка в двадцать планов было громадьё по покорению мира, но судьба распорядилась иначе: женитьба, рождение сына, работа клерком в банке. Мама – бухгалтер. Самая скучная из всех работ: радость случается раз в квартал, когда сходится дебет с кредитом. Но жизнь ещё не закончилась, она надеется даже на молодого любовника, не такого, как уставший муж, и хорошо бы творческой профессии. Чтобы был креативный, весёлый, романтичный и чтобы была большая любовь. Не такая, как сейчас – уставшая. А у папы любовница уже есть. Такая же скучная, как он. Они идут после работы к ней домой и молча занимаются сексом. Он мечтает о своём, она – о своём. Вот и вся любовь.
А сын у них другой. У него в глазах радость и любопытство.
Имён у них не было: просто никто никогда не слышал, чтобы они обращались друг к другу по именам. И мама, и папа называли друг друга одинаково. В зависимости от ситуации: заей, зайкой, иногда солнцем или солнышком и уж совсем редко – золотом или золотцем. Хотя, как упоминалось выше, следов от их прежней любви практически не осталось, но привычки оказались сильнее чувств и переживаний. А в последнее время к этим ласковым прозвищам всё чаще добавлялись новые, ругательные. Чередование «имён» в пылу ссоры могло шокировать любого стороннего наблюдателя, но таковых не было – интеллигентная же семья! А сына звали «сыном», «моим мальчиком», ну и выше перечисленными заячьими «именами», солнечными и золотыми.
Этот городок был не целью поездки, а всего лишь промежуточным пунктом. Поэтому неприятности с несменными трусами-кошельком, вонючим вокзалом и пузатыми, беспрестанно потеющими в серых костюмах местными то ли чиновниками, то ли аферистами – всё это было неизбежной жертвой ради будущего насыщенного впечатлениями отдыха в древних городах. Сыну о них уже были прочитаны длинные лекции, правда, несколько сумбурные. Папа валил в молодую и всё впитывающую голову всю информацию подряд, которую частично вспоминал, а большей частью так же – несвязанными кусками – находил в интернете. Но сын благодарно слушал. Когда-нибудь в его голове всё разложится по полочкам, а пока что там была каша. Страшно интересная каша.
Папа с мамой растерянно жались ближе к стенам, таща туда за обе руки и сына, думая, что так труднее будет вытащить у них деньги и документы. Деньги лежали частично у папы в портмоне, распиравшем передний карман джинсов, частично – у мамы в сумочке, а большая часть была зашита в потайные кармашки у папы на трусах, а у мамы – в лифчике. Здесь, как им рассказали перед поездкой, банковские карточки имели хождение только в столице, да и то в самых дорогих, для заезжих миллионеров, местах. Документы везла мама, которая папе не доверяла, но забыла застегнуть сумочку, когда расплачивалась за кофе и бутерброды в вокзальной забегаловке. Они стояли и озирались, прижавшись к стене, косясь то по сторонам, то на информационное табло. Мама перекинула сумочку на живот, чтобы надёжнее за сохранностью бдеть, и в этот момент заметила, что она раскрыта.
– Заяц! Нас ограбили! – заорала она шёпотом (женщины как-то умеют это делать).
Муж взглянул в широко распахнутые глаза надоевшей давно супруги, хотел ругнуться, но, вспомнив о присутствии сына, фальшиво улыбнулся.
– Ты уверена? Проверь всё хорошо, с-с… солнце моё.
– Да куда уж увереннее, сумка открыта! Ты что, думаешь, что я придумываю? Вот смотри же – сумка открыта, нас ограбили!
– Ну, тогда не ограбили, а обворовали, – невозмутимо ответил грамотный муж. – Ограбили – это когда из рук вырвали, а если тайно – то обворовали!
– Да ты вообще, что ли?! – визг жены становился всё громче и уже начинал привлекать внимание окружающих. – Ты понимаешь, что мы остались без документов в чужой стране, да ещё в такой заднице, куда ты, милый заяц, умудрился нас с сыном затащить?! – она начала мелко трястись и немного успокоилась только после того, как, чуть отвернув голову в сторону, яростно прошипела: «Козёл!».
– Ну поищи же, хватит орать! – муж тоже начал выходить из себя. – Поищи в сумке, может, просто ты забыла закрыть или вытащили только деньги.
Женщина присела на корточки, к ней присоединились муж и сын. Все втроём начали сосредоточенно копаться в сумочке. За этим действом с особенным интересом наблюдала троица, выглядывавшая из-за одной из ближайших колонн. Трое местных мужчин: один в полосатом традиционном халате, двое в серых костюмах. «Традиционный» был ничем не примечателен, как сотни таких же вокруг: упитанное лоснящееся бритое лицо, мягкие кожаные сапоги на ногах, тюбетейка. Из тех, что в костюмах, один был с жиденькой папочкой из кожзаменителя, местами облезшего, на лицо тощий, но с непременным пузиком. Костюм был видавший виды: брюки пузырились в районе коленей, а локти и лацканы пиджака были засалены настолько, что окончательно потеряли первоначальный цвет и отливали рыжим как раз в цвет волос своего обладателя, веснушек, густо усыпавших всё его лицо, и жиденькой бородёнки. Второй в костюме был явно главным в этой компании: и пузо выдающееся, и усы блестящие, ухоженные, и костюм практически новый, и портфель из хорошо выделанной коричневой кожи. Густые чёрные брови главного всё время находились в положении «я недоумеваю, вы кто такие?».
Победный возглас путешественников совпал с громким, монотонным и совершенно непонятным даже для знающих местный язык объявлением по вокзальному радио. В сумке обнаружились документы и деньги, а в тарабарском объявлении – знакомое слово, их станция назначения. Папа попытался отобрать документы себе, но мать вырвала дорожное портмоне из его руки движением, скорости которого позавидовал бы любой фокусник или карточный шулер, закинула его в сумку, одновременно закрыв её на молнию. Отец семейства обречённо пожал плечами и потянулся к чемоданам. Путешественники суетливо похватали багаж и бросились к путям. За ними поспешила и троица подозрительных местных.
